Судьба паладина — стрела, пущенная через дождевой лес. На пути к цели она срывает с ветвей тысячи капель, которые все равно упали бы на землю, но не сразу и не сейчас. Стоящие же на земле удивляются беспричинности ливня.
читать дальшеЯ смотрела на него, и Ночь смотрела сквозь мои глаза, не эта Ночь – ждущая и алчущая, а та, моя, любящая и дарующая утешение, спасение, укрытие.
читать дальшеТьма снаружи нащупала меня. Она просочилась тонкой призрачно-черной струйкой внутрь и потекла ко мне. Она звала меня, ждала меня, нуждалась во мне. Неужели я откажу ей? Она обвила меня туманом, дала мне узнать, насколько нужна ей, насколько она не проживет без меня. Это не было ложью. Все было правдой. Она не сможет без меня. Впервые я кому-то нужна, впервые жаждут и ждут, упрашивают и нуждаються во мне. Впервые. И я наконец не чувствовала себя изгоем. Тьма нуждалась в воплощении, в теле, в жизни, в способностях. Нуждалась во мне. Почему-бы и нет? Я вышла на балкон. Ночь созывала всех своих, всех, кто жил только ею, всех, кто ждал только ее. Она забирала поводья, забирала контроль, но взамен давала что-то такое, что возмещало все забранное сторицей. Давала чувство дома, семьи, избранности, чувство, что в тебе нуждаються. За одно только это можно горы свернуть и свергнуть Бога. За то, что ты нужен, без тебя ничто не получиться, без Тебя…Город обречен.
Я вдохнула призрачно-холодный воздух. Меня жаждут, меня ждут, мне не место здесь. Я подняла лицо. Звезды белым светом висели в черноте. Словно лампы. Бездушные механизмы. Где-то очень далеко они горячие и ярящиеся, словно ад, но отсюда она выглядят просто холодными искрами, бездушными лампами. Луна, Моя Богиня, была где-то за горизонтом, освещала другие земли, даровала свет теплым морям, которые я никогда не видела, только читала о них. А у нас здесь холод и тьма, и искрящийся снег. Слишком долго я отказывала себе во всем, давно притворялась такой же как все. Тьма собирала под свой покров всех, кто слышал ее, всех, кто жил ею и прятался в ней. В том числе и меня. Я подняла руки, окунула их в темный воздух, уже решилась, ...
... -Хреново. Там хреново.
Я не могла ничего понять. Где там? Там – только свобода… И вдруг я поняла, что промерзла до костей. Да, там свобода. А еще холод и одинокая пустота. А этого добра у меня и так навалом, чтобы я еще брала добавку. К чертям. Гори синим пламенем, богами проклятая Ночь. Я вздохнула.
читать дальшеДля начала я решила сходить на базар. Потратив полчаса на одевание, я посмотрела на Фридриха, который явно решил не сдаваться и перерыть всю Паутину, но найти таки ответ. Ну и пусть дитё тешиться. Я взяла ключи, деньги и вышла. Первое, чем встретил меня день – это ветром. Холодным и в лицо. Снег падал на опушку шубы, таял, опушка слипалась и я начала напоминать себе мокрую курицу. Но настроения мне это почему-то не испортило. Наоборот, касание каждой снежинки, мокрое и холодное, оставляющее чувство щекотки, было приятным. Бодрило. Вот нужное слово – бодрило. Я слишком долго сидела в четырех стенах, спала и выходила на улицу только ночью. А ночью солнца нет. А ноги хотелось размять именно под солнышком. Правда сейчас солнышка тоже нет, но его свет, хоть и рассеянный, да имееться. Улыбка сама раздвинула мне губы. Хорошо до невозможности. Я пробежалась вдоль рядов, не обращая внимания на кашу из мокрого снега и картона под ногами. Слава богу, что картон практически перестали подкладывать, теперь ставили деревянные настилы, чтобы покупатели не стояли в луже, рассматривая цены и расплачиваясь с продавцом. Но как всегда в нашей стране трезвого смысла нет и не было. Каждый настил был разным, и по высоте, и по ширине и ввиду сего они друг с другом не соприкасались. Потому покупатели перепрыгивали с одного островка на другой. Временами кто-то оступался, попадал в лужу и тогда слышался или громкий мат или не очень громкое возмущение, если покупатель была женщиной более-менее культурной. Вдобавок ко всему на рынке было немудрено сломать ногу или вывихнуть лодыжку – доски в настилах были старые, от длительного использования часть прогнила, и потому не было известно, ставая попадешь на нормальную доску, или же на просто скрипучую, или эта доска в самый ответственный момент треснет. Кое-где между палатками была натянута пленка. В теории она должна была быть этаким зонтиком. На практике она провисала и каждый покупатель проходящий под ней рисковал получить за шиворот поток холодной и не очень чистой воды. В общем рынок не поменялся. А я-то уж надеялась, что ввиду последних событий хоть что-то измениться в лучшую сторону. Купив курицу, рис, майонез и буханку хлеба я забежала в магазин погреться и попутно посмотреть, не привезли случайно новые диски с играми. Дисков не было, зато я поболтала с девушкой-продавщицей. Я со смехом слушала, что оказываеться собор уничтожила нечистая сила, и это происшествие доказывает всем верующим то, что сатана и иже с ним существуют. А когда я спросила, чем же обьяснил наш отец Онуфрий утаскивание именно этого храма, девушка с не менее истерическим смехом ответила, что этот собор был настоящим оплотом веры и благочестия, вот потому и взьярился Нечистый и уволок его к себе в Ад.
Я сказала, что истинные оплоты веры и благочестия в Ад не утаскиваються, не по протоколу это, да и вообще, на кой чертям святой храм, Богу молиться, что ли? Тогда они уже пусть и отца Онуфрия утаскивают, а то кто же будет в этом соборе службу вести, причащать, исповедывать, крестить новоявленных бесенят и проводить прочие ритуалы. Тут со мной согласились, что действительно, было бы хорошо, если бы черти утащили и отца Онуфрия. Потому что святоша этот достал уже всех, и атеистов и нейтральных неверующих.
читать дальшеЭто как земля, которую слишком долго не поливали. Земля истощилась. Вместо воды было…не зло…это возня гиен, которые жрут и пытают друг друга. Если долго питать то-что-родит-жизнь не водой, не кровью…насилием, жаждой мести и безумием, земля родит не урожай, а демонов.
читать дальше-Нет, это не город – я ушла слишком глубоко, и вдруг обнаружила бездну. Пора возвращаться, хватит, я слишком далеко зашла, могу не вернуться, а ни один ответ не стоит моей жизни. Пусть святоши отдают свои души ради спасения невинных. Я не паладин, я сама за себя. За меня никто не стоит. Если бы меня сейчас кто-то страховал, я бы рискнула спуститься немного в бездну и пошарить там, ища ответ. Благо, Бездна хранит все ответы, главное лишь их найти, понять и не забыть, когда возвращаешься. Самым трудным являеться найти именно то, что тебе нужно, и не забыть это, когда вернешься обратно. И причем не только не забыть, но и не переврать, а то человеческий мозг имеет удивительную способность искажать информацию от того, что он не может ее воспринять в ее цельном виде. Тогда знания дробяться на куски, куски заменяються ассоциациями, а то, что не изменяться – представляеться тем, чем оно кажеться. Я начала понемногу выцарапываться наружу. Черт, все-таки глубоко залезла. После длительного выкарабкивания сизый туман у меня перед глазами начал изменятся клавиатурой компьютера, на которую, я собственно говоря и смотрела.
читать дальше-Это не город. Это то, что дало жизнь городу, а до города – поселению. Здесь жило что-то. Жило себе и жило, никого не трогало. А потом заявились эти…праведнички. С их Богами проклятым Христом, Отцом и Святым Духом. Начали строить церкви, проводить обряды, распространять свою веру, словно проказу. Прокляли Сущность, причислили ее к демонам. Она уснула, отдавала себя для жизни местности. А ее все проклинали, потом забыли, и она стала одним из многочисленных безименных демонов. А если кого-то долго называть демоном, то демона и получите. Она очнулась и взьярилась. И я не хочу находиться здесь ни одного лишнего дня. Не хочу ставать одержимой Ночью. Не моей Ночью, а вот этой, здешней. Я потеряю себя, а я себе дорога, пусть даже остальные меня и не ценят. И посему, я буду драть отсюда когти к такой-то матери, а все остальные – пусть хоть гниют заживо, мне плевать. Скоро здесь начнутся случаи одержимости и странные случаи, которые нельзя будет не заметить. Я подожду до этого момента, потом попытаюсь предупредить тех, кто дорог мне. Очень аккуратно предупредить, а то эти ограниченные сразу решат что я – сумасшедшая. Если у них будет хоть капля мозгов – они уберуться отсюда. Не будет – ну я не виновата, и насильно никого тащить не буду. Да, хорошо, что ты остался этой ночью у меня. По-моему, Она перехватила над вам подобными контроль. Не хотелось бы мне наблюдать тебя в виде одержимого фанатика.
Фридрих молча слушал все это. Дослушав до конца, он поинтересовался:
-А откуда ты собственно знаешь обо всем этом?
-Не знаю. Я просто пытаюсь подобрать слова к тому, что копошиться внутри меня. Может это и правда, а может – просто мои собственные глюки. Не знаю. И я лучше предпочту перестраховаться, чем сидеть здесь и доказывать себе, что у меня – паранойя. Я думаю, что лучший способ проверить, правда ли то, что я знаю – это тебе встретиться с теми из вампиров, что еще остались здесь. Если они не изменились я сама пойду к психиатру. Если да – буду следовать плану «Сбежать».
читать дальшеЯ зажмурилась, словно кошка на ярком солнце – тепло, светло и до безумия хорошо. Да, люблю куда-то долго ехать, смотреть на окрестности сквозь стекло, слушать, как переговариваються соседи по сиденьям. Все-таки я в душе бродяга. Я замечталась, предвкушая поездку. Но время летит, а мне еще есть готовит нужно. Да и посмотреть, как там мышь, тоже было бы неплохо. Я переоделась и расчесывая волосы, заглянула в клетку. Мышь обустроилась в гнезде и спала. Половину опилок она затащила к себе в нору, остальную половину равномерно разбросала по клетке. Да, пора у нее убирать. Операция « Поимка мыши» продолжалась минут десять, пока я не изловчилась и не схватила ее за хвост. Наверное, «Гринпис» меня бы за такое обращение с домашним животным повесил бы, но его здесь нет. И слава богу. Теперь нужно, чтобы кто-то Мисс Солнышко подержал, пока я буду убирать в клетке. Вот и Фридрих пригодился. Я подошла к нему и попросила приглядеть за животинкой. Он был немного озадачен, но не отказался. Итог моей непредусмотрительности – мы полчаса ползали на коленках и ловили тварюшку по всей комнате. Фридрих, видите-ли, решил, что тушканчики – это животные спокойные и покладистые. В итоге, Мисс Солнышко проскользнула у него между пальцами как капля ртути. Хорошо хоть я сразу закрыла двери в спальню и коридор, а то процес отловли неуравновешенного грызуна затянулся бы надолго. Единственное, что меня позабавило – это обескураженный внешний вид Фридриха.
читать дальшеДень медленно уходил, скоро наступят сумерки, потом ночь. Наверное, это первый раз в моей жизни ночь не приносила мне чувство радости. Я подумала, а что будет сегодня, чем сегодня порадует меня судьба? Безумием, полной одержимостью, разрушением моего «я»?
читать дальшеДень умер, и на его теле пировала тьма. Ночь слетела вниз голодным стервятником. Фридрих ушел как только смог выйти на улицу. А ночь уже рвала город на части. Он, уходя, просил меня не выходить на балкон, не отдаваться на милость ночи. Я пообещала. А теперь понимала, что зря. Вряд ли я смогу не нарушить слово. Во мне кипела энергия и смутная тоска плескалась, словно пыталась вырваться из тела и прихватить с собой душу. Ночь звала меня к себе, приглашала присоединиться к ее пиру. Гори огнем этот богами проклятый город. Чума на всех его жителей. На молодых девчёнок, на взрослых мужчин, на семьи, на одиночек. Они невинны. Они невиноваты. Они идеальные жертвы. Когда я убегу, будут ли они сниться мне по ночам? Будут смотреть мертвыми глазами на меня?
читать дальшеТварь рвалась сюда, но не могла пробить барьер. Шепот наполнил уши, зов, древнее, чем камни, из которых построены самые старые дома. Врешь, не пробьешься. Ярость выжигала этот обман, эту жуткую ложь. Ну уж нет, меня ты не захватишь, не по твоим зубам я. Кто говорил, что Свет – это милосердие? Свет – это тоже ярость, ярость более сильная, чем ярость ада. Одержимость мстящим Ангелом ничуть не приятнее, чем одержимость безумным Демоном. Светлые стоят Темных. Я могла пользоваться силой и тех, и других, хотя и не была никем из них. В обычной ситуации я бы воззвала к древнейшей Тьме, но сегодня, сейчас и здесь мне противостояло что-то, что могло использовать Тьму получше меня. Тогда остаеться Свет… Такой же яростный и бешенный. Я запрокинула голову и взвыла. С этой стороны линии бесновался обезумевший Свет, с той – одержимая Тьма. Кто сказал, что Великие Силы не могут быть одержимыми? А если кто-то пользуеться их силой, но в то же время преследует свою цель, тогда что это? Просто маг, колдун? Не-е-ет, если этот кто-то достаточно силен, что вобрать много силы, то сама Сила стает одержима им. И вот сейчас я вбирала Свет, смешивала его со своим безумием, и Свет ставал одержимым мной. После меня Геена покажеться этой твари местом милосердия и спокойствия. Я подняла руки и сила во мне развернулась, словно сверток шелка. Мягко, сильно и гладко. Она рвалась из меня, тоже желая прихватить мою душу, но так, между прочим, в числе всего прочего. Если не удасться, то горевать не будем, а если удасться… Иногда использование этих извечных сил – это стояние на кончиках пальцев на острие ножа. Но сейчас Свет желал меня куда меньше, чем Тьма за балконом, и на этом я играла. Свет сейчас хотел поквитаться с Тьмой, чем бы она не была, и я использовала это. Сила вырывалась из кончиков пальцев, хотела вверх, в ночное сизое небо, в туман облаков, в сердце врага. Свет жаждал крови, жаждал растезать и напиться, насытиться. Кто сказал, что Свет – это благочестие? Я подняла глаза на небо и растворилась в силе. Меня схватили, проникли в меня и потащили. Пусть тело стоит с безумным видом на балконе, я не здесь, меня здесь нет. Гроза…Ветер, ураган, буря…Хоть как не изворачивайся, я – дитя ветра. Гроза, молнии и вопли. Крики и вой, не слышимый ушами смертных. Свежесть ветра, темный свет урагана тащил меня вверх и вперед. Тварь орала, гроза рвала ее на куски. Белые отблески, вспышки, свет словно взбесился, Тварь отступала. Она не хотела стычки, не желала битвы. Она хотела мести. Не более того. И вдруг она пропала. Исчезла, испарилась. Она рухнула вниз, в темную бездну, я ощущала ее, но не могла добраться, не могла загнать свет в ту пропасть. Свет разбивался о начало бездны, жаждал просочиться внутрь, но не мог. Ярость во мне достигла апогея. Гроза бесновалась над городом, вспышки пытались разрезать небо, пытались ворваться в это мир, пытались вырваться из моего контроля, пытались изничтожить и насытиться. Кто сказал, что вампиры – дети Тьмы, кто сказал, что Свет – не вампир? Я не хотела возвращаться, хотя меня и влекло назад. И последней осознанной мыслью было: «Не хочу назад…» и чувство обреченности…
Я стояла на балконе, я замерзла, продрогла до костей, и слезы сами стекали по щекам. А может и не слезы, может просто вода и свет. Гроза стихала и уходила вниз, по течению реки. Черной реки, тихой реки, реки, таящей тайны и иронию. Река смеялась про себя над нами и городом, река знала все, она просто текла мимо города и собирала в себя все, что хотели спрятать. Тайны, смерти, трупы, горе, несчастья, слезы, люди выбрасывали в воду старые вещи и надеялись, что с ними уйдут и воспоминания. Они и уходили. А река смеялась и текла мимо города. Тайны покоились на ее дне. Гроза стекала по ее течению, Свет уходил, не наевшийся, не удовлетворенный. ... Теперь я была спокойной. Тварь с города не возьмет меня, Свет не позволит. Иногда выживание – это балансирование на границе войны между Светом и Тьмой. Я стояла и смотрела на горизонт, и сердце мое колотилось, словно я сдавала норматив по физкультуре, и душа моя рвалась возвратиться в тот хаос, в то кипение сил. Мне было тесно в теле, мне и моей душе. По щекам текла вода.
читать дальшеВода струилась по стенкам ванной, и я вспоминала и волнах, что бились о бетон набережной. Вода, волны, река, водоросли… прозрачный, переливчатый, текущий, блики…
читать дальше-Я призвала Свет. Помогло. Вроде бы. Пока что. – Усталость и обреченность чувствовали себя словно дома, занимая место во мне. С той стороны трубки было слышно только невразумительный хрип.
-Что?...
-Позвала Свет. Он враг Тьмы. Она попыталась меня сманить. Я защитилась как смогла. Была стычка. Она убралась к себе в бездну. Свет тоже ушел. А у меня теперь депресия. И усталость. И я хочу спать. Давай ты задашь мне конкретные вопросы, я тебе отвечу и успокою, а потом возвращусь обратно – говорила я как типичный псих. Но меня это совсем не волновало. Я хотела уйти. Там, за границей тумана меня ждал мой мир. И кто сказал, что он не настоящий? Что это только сон? Тогда скажите мне, что есть настоящее? То, что существует на самом деле? А откуда мы знаем, как на самом деле выглядит реальность? Мы видим, ощущаем, знаем ее такой, но это далеко не факт, что реальность и есть такой. Что то, что мы видим и есть истинной реальностью, та часть, которую наше сознание не искажает, которую мы не создаем ее заново в наших мозгах. А если это так, то тем более мир, что мы создаем для себя более реален, чем то нагромождение нелепостей, что в обыкновении называеться реальностью. В любом случае реальность – это то что мы чувствуем, а не то, в чем мы участвуем. И для меня мир в тумане и тьме был куда реальнее, чем мир этой «реальности». Мне плевать на сотрудников по работе, и мне не наплевать на мой личный обрыв,который мне только что снился и в стенах которого поселился новый вид тварей, и которые теперь изничтожают всех остальных, а я не знаю, что же с ними делать…
читать дальше-Я? Нормально. – и волна неверия и подозрения, что захлестывает Фридриха, бьет по мне словно кнут. Я никогда не понимала людей, никогда, ни взрослой, ни еще ребенком, но в момент полового созревания я считала это недостатком, своей ущербностью и больше всего хотела понять обычного человека, тех, кто был вокруг меня в школе. Я искала, пыталась разобраться и не смогла. Я потерпела поражение, мое мышление было не таким, как у обычных людей, как у толпы, и мне пришлось решать эту проблему со своей точки зрения. Я нашла ответ на этот вопрос, выход из этой проблемы, поняла, что нужно сделать. Лучше бы я никогда не задавала себе этот вопрос – «Чем же я так отличаюсь от остальных, что не могу их познать?» Моя порочная, нечеловеческа логика дала мне ответ. Стань зеркалом. То, что отражает во всех подробностях знает сущность того, кто перед тобой. И я решила стать зеркалом. Я решила, что это истина; если ты отразишь того, кто перед тобой, ты поймешь его. Главное отразить его таким, каким он есть сам, а не таким, каким ты его видишь. Я оставила себе это задание – стать идеальным зеркалом – внутри себя. И стала. Теперь я чувствую человека, знаю, что от него ожидать, не могу выразить это словами ( а как собственно говоря, ты выразишь словами сущность человека, то, что он сам не познал), чуствую, ощущаю, предугадываю поступки и логику собеседника до последней запятой, но так и не могу познать его самого, то, что определяет эту логику. Я знаю, что он поступит вот так, и именно так, потому что…И на этом все. Я чувствую его сознание, но не могу выразить его словами. Я знаю желание его сердца, и автоматически подстраиваюсь, делаюсь тем, что он хочет во мне видит. Я – идеальная собеседница. Я знаю, что хочет услышать/ощутить партнер, и даю ему это. К сожалению партнер не имеет ни малейшего желания узнать, что же представляю собой я. Я стала абсолютной одиночкой. Я усмехнулась, горечь поднялась, словно цунами. И смех, что вырвался из моих губ, был не менее горек. Мне пришлось отсечь от своего сознательного «Я» эту зеркальную часть себя, чтобы не сойти с ума. И это было моей ошибкой. Отказавшись от этой части себя, сказав себе « не могу это контролировать» я дала ей полную свободу. Я действительно не смогла заставить себя контролировать эту одержимую Зеркалом часть своей души. И она делает теперь что хочет, я сама отреклась от власти над ней, и она этим воспользовалась. Я решила отвечать. Не успокаивать, не упрощать, просто отвечать. Слишком идеально я отражала Фридриха. Слишком симпатизировала ему…А может я влюбилась в него? «Влюбилась» - подсказал мне мой демон, и я засмеялась. Смех был горек и ядовит. Конечно влюбилась. Но все можно контролировать, меня научила та ошибка с частью зеркальной себя. И я не отказалась от этой влюбленности, не дала ей власть над собой. Не дала ей разростись и захватить разум. Не дала ей возможности обьявить Фридриха центром Вселенной. Я взяла ее за горло, как только поняла в чем дело. В конце-концов все можно задавить, нужно только постараться. И я скрыла эту влюбленность, утопила ее в себе. А она не хотела просто утопиться, она рвалась наружу. И сегодня у меня не было сил ее сдерживать. Ее и Зеркало. ... Недоумение Фридриха переполняло меня. Меня уже тошнило от этой эмпатии
читать дальше-Я ложусь спать. А ты как хочешь. Мне плевать. – «Не плевать» - шепнул мой демон, -«далеко не плевать» «Заткнись» - Можешь поискать еще доказательства, можешь не искать доказательства, можешь повеситься на осине, а я возвращаюсь спать. Спокойной ночи. – И я положила трубку. Я больше ничего не сказала ему. Я уснула. Мне снились люди с аурой гнилостного темно-зеленого цвета и эпидемия. Не вещий сон, просто такое ощущение оставил во мне день.
читать дальшеВоздух был холодным и уже после десяти минут прогулки у меня начало огнем гореть горло. Так, не забыть купить на обратном пути бутылку пива. Лучшее средство от больного горла – это пиво. Я подняла голову и посмотрела на небо – оно было невыносимо-синего цвета. Такого яркого и насыщенного, какого оно никогда не бывает летом и даже осенью. Летом цвет неба выгоревший, напоминающий старые потрепанные светло-синие джинсы, а осенью он более нежный. Только зимой оно такого неземного цвета. Я улыбнулась. Ветер качнул ветки каштана, и тень от них пробежала по лицу. Смех сам вырвался из губ и рассыпался вокруг меня. И вдруг мне стало просто хорошо. Все, что гнетило меня, что угрожало мне, огорчало и не давало покоя куда-то исчезло, словно истало под этим небом и этим солнцем. Мне уже было неважно, что меня променяли. Все равно, что в городе затаилась беда. Мне просто было хорошо, так будто мир стал юным, а моя душа – чище.
Я бродила до самой темноты и конечно забыла купить пиво. Это не огорчило меня, осталась одна только уверенность, что сегодняшняя ночь будет спокойной, а небо будет качаться словно теплым летом, переполненное огромными спелыми звездами. Оно будет словно подернутое рябью, как поверхность воды, только вместо волн будут легкие как перья маленькой птички облака. Я знала, что завтра нужно будет готовиться к поездке, но чувство легкости переполняло меня. Такое настроение бывает как правило в самом начале летних каникул, когда ты знаешь – впереди целых три теплых, солнечных месяца. Каждый день наполнен беззаботностью, искриться ожиданием свободы и ты можешь делать все что захочешь. Я пришла домой и только потом меня осенило – Свет. Когда-то очень давно я уже была приблизительно неделю в таком состоянии. Потом оно схлынуло, оставило меня сожалеть так, словно у меня вырвали кусочек души. Совсем маленький, но вполне достаточный для того, чтобы заметить потерю и ощущать пустоту. Потом и это прошло. Ушла зависимость.
читать дальшеЭти древние силы однаковы с моей точки зрения. Свет сманивает хрустальной солнечной радостью, Тьма – грозовой силой, ветренной, словно ненастное утро, свободой, энергией, исполнением желаний. Но в итоге ты все равно стаешь марионеткой.
читать дальшеПомещение вдруг изменилось, стало переулком, очень длинным, будто коридор и очень узким. Стены переулка были из обычного красного кирпича, но местами он крошился, и кое-где на нем были кустики мха и пластинки бледно-зеленого лишайника. Фигура стояла гораздо ближе, чем в помещении, но я все равно решила к ней подойти. Теперь я поняла, что это был далеко не человек. И не вампир. Это было нечто странное, но оно терпеливо ждало, пока я осмотрю его, а потом подойду. И как только я оказалась возле этого нечто, как сама того не желая, посмотрела вниз, на пол. Там струилась тень, черная и прозрачная. Она стекалась к моим ногам, а потом обвиваясь словно лиана, ползла вверх. Она уже добралась до колен, но я ее совершенно не чувствовала. Она сгущалась на полу, ее спирали на моих ногах ставали все толще, но выше колен она не поднималась. Она всасывалась внутрь меня. И тут фигура резко взяла меня за локоть, притянула к себе и абсолютно нормальным голосом сказала: «Привет».
читать дальшеПока я ставила подогреваться рис, то решила послушать погоду назавтра. Нужно же знать, как одеваться. Радио у меня было самое обычное, с местной станцией. Уже не помню, когда я в последний раз его слушала. Наверно, когда еще родители жили здесь. Я нажала на кнопку и продолжила перемешивать рис, чтобы он прогревался равномерно и не вздумал нигде пригореть. По радио крутили рекламу, сначала это было средство от импотенции, потом биодобавка, что увеличивала размер груди – «Всего три упаковки – и вы будете выглядеть как модель. Никаких противопоказаний, быстрый результат, стопроцентно натуральный состав». И находяться же дуры, которые этому верят и покупают. Я выключила газ и пересыпала рис со сковороды на тарелку. Реклама все тянулась и тянулась, я уже доела и начала мыть посуду, как наконец пустили новости. Ну вот, теперь перетерпеть полчаса абсолютно ненужной информации, вроде кто кого покусал в мерии (ну и какое мне дело, что несколько чиновников решили пропиариться), какие новые обязанности взяли на себя ЖЕКи (хотя их они все равно не будут исполнять, ввиду того, что денег нет) и какие планы у мэра относительно восстановления нашего аэропорта (можно подумать, мне от того холодно или жарко). Но к моему удивлению, новости начали не из пересказа столичных новостей, а из спецрепортажа с места событий в городе. Странно, что же могло такое случиться в нашей большой, стоячей и мутной заводи. Репортер долго представлялся, потом перешел к сути дела. Следующие десять минут я сидела молча и глаза у меня все округлялись. Недалеко от центра нашли огромное количество трупов, их было не менее сорока штук, еще не известно сколько, потому что все они были разорваны на куски. Всю эту кучу сложили в дворике одной из многоэтажек, на детской площадке, которую недавно построили за деньги мерии. Потом пять минут шло перечисление всех достижений мэра, потом напомнили, что детская площадка была построена в числе прочих площадок по указанию мэра, могу поспорить что такая реклама его вряд ли порадовала, после чего опять вернулись к трупам. ... . В это время репортер дала слово кому-то из милиции. Я выключила радио и забыв про посуду в мойке, как и про льющуюся воду, пошла в комнату, включила один из главных каналов и тут же попала на выпуск новостей. И здесь шел репортаж с места событий. И тоже отвечал какой-то милиционер, репортеры окружили его полукольцом и чуть не запихивали микрофоны ему в рот. Да, это впервые кому-то из наших местных служак приделяют столько внимания. Я начала вслушиваться в ответы. Через десять минут мне все стало ясно – нет никаких зацепок, никаких подозреваемых, ничего нет. ... И тех, кого не убьют вампиры, не затопчет толпа, тех покалечат бойцы. А что в этом такого? У нас же никогда человеческая жизнь не ценилась. Подумаешь, на пару сотен трупов больше, на пару сотен трупов меньше, кто там их заметит. Я обхватила голову руками и пыталась сосредоточиться. Это мне не удавалось, и единственное что крутилось в мыслях было: «Господи, до чего же я ненавижу эту страну!». Уезжать нужно было сегодня, немедленно, в сей же час. Но что-то удерживало меня от этого поступка. «Спокойно» - шептала мне судьба, - «не торопись. Спокойно». ... Вот завтра мамочки начнут вывозить своих детишек, истеричные домохозяйки бросаться на амбразуру, толпа ублюдков всех мастей и форм будет стремиться вырваться из западни. Вот тогда я смешаюсь с толпой, затеряюсь, как одна маленькая рыбка в середине большого косяка. И проскользну сквозь ячейки той сетки, что уже сейчас готовиться для этого города. Спокойно, еще есть время.
читать дальшеУтро встретило меня новой неожиданной новостью: оцепление вокруг города оказалось снято. И отнюдь не по повелению больших властей. Просто когда пришло время сменять караул, или что они там сменяли, вдруг оказалось, что нет ни одного живого постового. А вот свежие трупы были, правда на этот раз не расчленека. Просто трупы. И я знала, хотя этого и не говорили в новостях, что чего-чего, а крови в этих «трупах» не было. А также знала то, что следующей ночью они восстанут.
читать дальшекак перебьют все население, которое останеться здесь после рубежа…рубежа чего? Я и сама не знала. Сознательно не знала. А вот то, что я знала где-то в глубине души меня беспокоило. Немного, но беспокоило. Все, кто останеться здесь после рубежа, будут запытанны до смерти, и пытать их будут не потому, что Тварь такая уж кровожадна, а потому, что боль, страдания, мучения такая же пища как и секс, скандалы и похоть. Что же, на месте Твари я поступала бы так же. Но опять таки, вся эта ситуация меня ни капельки не беспокоила, я чувствовала себя словно у Бога за пазухой, как говорим мы, украинцы. Все это было очень странным, но меня эта странность тоже не беспокоила. Одним словом пора было уже бить в набат и кричать «Тревога!». Но я намазывала масло на белый хлеб и улыбалась, слушая истерические всхлипы матери одного из «убитых». Так странно было слышать эти вопли этих людишек. Они же смертны, причем внезапно смертны, как метко заметили еще давно до меня, и сами знают об этом, так чего же вопить? Сама мысль была настолько чуждой, что покров отстраненности от мира сего, словно испарился с меня. И в этот же момент начался новый репортаж. Меня начало трясти, бутерброд дрожал в моей руке грозясь вырваться и улететь, маслом вниз, как и положенно бутербродам, но я не обращала внимания на это. Оказалось, спецслужбы взяли город не в одно, а в два оцепления. Если, конечно, не считать третьим оцеплением когорты репортеров, которые бродили тут и там. И вот одна такая группа вольных стрелков-репортеров набрела на второе оцепление. На то, что от него осталось. То есть на равномерный слой мяса, крови, внуренностей, намазанный на серый грязный асфальт. Вернее он раньше был серым, грязным, скучным, а теперь это походило на…Первой мыслью, убийственно-точной была: «Походило на бутерброд». На такой вот бутерброд, двойник того, что только что жевала я. Внизу асфальт, словно серый засохший кусок хлеба, сверху – слой паштета, красного, с кровью. Меня замутило. Репортер весело вещал о тщетности предпринятых мер, я пялилась в экран и не понимала, почему он не залез на ту кучу, которую так заботливо выставили на заднем плане? Это было бы еще более впечатляющим, более…омерзительным. Я прожевывала хлеб с маслом, стараясь забить тот вкус крови, что возник во рту, словно не обычную пищу жевала я, а кусок того, что так красочно и ярко показывал экран телевизора. Будь прокляты эти плоские жидкокристалические мониторы и экраны, впечатление было, словно меня лицом засовывали в эту кучу - камера медленно надвигалась на куски мяса, в которых кроваво-белым всполохом проявлялись кости. Кто-то сбоку стоял и снимал это на фотоаппарат. На память, не иначе. Какие все-таки извращенцы идут в фотографы… Я опомнилась, бутерброд застыл в моих пальцах, которые замерзли до того, что начали болеть. Тошнота исчезла без следа, сменилась ощущением того, как это заводило, когда этот народишко понял что к чему и начал бегать, в попытках спрятаться, отбиться, сбежать, спасти свою жизнь. В ощущении того, как сводило меня сейчас судорогой от вкуса этого мяса, с кровью, что застыла сгустками на земле и тротуаре, еще немного – и я забилась бы в экстазе, до того запах обреченности и ужаса был здесь, в моей квартире, а не там, на том конце телевизора, камеры, прмого репортажа. Еще немного…Слава Богам, Древним и Неумершим, что они не показали ни одного выжившего, потому что тогда бы я точно сошла с ума. Меня уже тянуло начать кататься по полу и облизывать свои руки, словно это я разрывала на куски и теперь кровь теплым, незастывшим желе стекала с ладоней. Меня передернуло, и только на треть это было от отвращения.
читать дальшеЯ бродила по квартире не зная, куда себя деть. День выдался на удивление солнечным, вся нежить должна была сидеть где-то в помещениях, заброшенных зданиях, складах, канализации на худой конец. Должно было быть абсолютно безопастно. Я решилась – одела джинсы, темно-синие, словно небо после заката и черную с серебристыми нитями кофточку, сверху набросила золотистую курточку. На улице должно было быть тепло. Когда я вышла, то поняла, что с одеждой я не прогадала. Дойдя до конца дома я увидела картину, что заставила меня понять: лучше было сидеть дома. Бродячая собака, черная, тощая, в каких-то нездоровых пятнах недалеко от круглосуточного супермаркета трепала руку. Оторванную человеческую руку. Она пыталась оторвать кисть, пальци на руке она уже пообгладывала, и явно откусила несколько фаланг. Я завороженно смотрела, как псина пытаеться оторвать те куски мяса, что еще остались на костях локтя. Она скалилась, придерживала руку лапами, грызла, тянула и в конце-концов оторвала эту кисть. Я залилась хохотом, истерическим и полубезумным. Хохотала я наверное минут пять, после чего попыталась взять себя в руки и поковыляла к причалу. Временами меня пробивало на смешки, но на глаза навернулись слезы, и я не знала, чего же все-таки мне больше хочеться – смеяться до потери сознания или осесть прямо здесь на тротуар и рыдать. Часть меня еще мыслила логически, словно компьютер на автономном питании, и выдала результат размышлений, что ушли от моего сознания: спецслужбы не найдут всех кусков тел, они соберут все, что останеться, тщательно пересчитают, не досчитаються довольно много частей и решат что в дело вступили канибалы, или же сектанты. А тех частей, которых они не досчитаються, будет много. Так же много, как и бродячих, оголодавших собак в нашем городе. И если представить, что все станет «как раньше», то и тогда бабушки, которые разводят цветочные клумбы у своих домов, под балконами или на улицах будут время от времени натыкаться на кусочки…от спецназовцев….Меня скорчило от смеха. Наверное, если бы на улице были люди, они бы подумали, что я сумасшедшая. Но людей не было. Город словно вымер. Но зато теперь мы стали похожи на самые крутые города продвинутого Запада. Такие же популярные и такие же опасные. И если ради этого нужно было всего-навсего расчленить дивизию-две спецназовцев, то я только «за». Главное, не акцентировать внимание на том, что спецназовцы – тоже люди и у них тоже есть родня, которая будет рыдать за ними. А так, то все нормально. Я смеялась так долго и безудержно, что теперь наружу выплеснулась та часть меня, которая была в шоке. Я села на бордюр и начала рыдать. Внутри меня все словно горело от боли и ужаса.Черти бы побрали мою эмпатию. Меня настолько увлек поток предстоящей не-мне гибели, знания, что «я» не спасусь, как бы быстро не бежала ( и кого же здесь растерзали прошлой ночью, такого любящего жизнь и так отчаянно за нее цепляющегося? ), что я не заметила групку людей, одетых в форму. Они подошли поближе, часть меня завопила: «Здесь свидетели», но мне было уже глубоко наплевать на все.
читать дальше-Там псина грызет оторванную руку. Может вы ее отгоните и заберете эту часть трупа с собой? – Вояки смотрели на меня словно на полоумную. – У супермаркета бездомная собака грызет оторванное преплечье и кисть, уже тоже оторванную. Может вам нужно что-то с этим сделать? Псину там отогнать, или забрать этот кусок полуобглоданного трупа?
-Где именно Вы видели это?
Я встала на ноги. – За супермаркетом, со стороны двора. Пошли, я вам покажу. – Немного пошатываясь я побрела обратно. Группа патруля двинулась за мной словно почетный экскорт. Но зато обратно они пойдут как почетный экскорт обгрызенной руки. От этой мысли у меня вырвался смешок. Мы дошли до супермаркета, зашли за угол…Я опять смотрела на то, как бездомная собака треплет отрванную руку. Солдаты тут же пошли ее отгонять, собака скалила на них зубы и рычала, а потом начала пятиться, признавая за ними право ее прогнать и отобрать себе ее добычу.
-И что вы теперь будете делать с этой рукой? – голос у меня был совсем равнодушным, словно я и не рыдала меньше трех минут назад.
-Лейтенант, куда нам ее положить? – солдат смотрел на главного, словно надеясь, что тот сейчас вытянет пластиковый пакет и скажет «Вот сюда», а не заставит нести ее в руках.
читать дальшеЛейтенант смотрел пустым взглядом в газон и говорил в трубку: «Да…Нет…Напуганная штатская…». Я фыркнула – это я-то напуганная? Немного нервная – да, но не напуганна, о отнюдь. «Да, она похожа…» Я перестала вслушиваться – и так понятно, что ситуация начала выходить из-под контроля.
-Извините, но нам нужно отвести вас к нам в штаб.
-Конечно. – Все хуже. И все веселее. Интересно, на кого я похожа? Давайте угадаю. На убийцу наверное. – Наручники надевать будете?
Лейтенант застыл, словно я достала пистолет и навела на него.
... Солдаты стали возле меня, я покачала головой и протянула запястья.
-Надевайте.
Лейтенант защелкнул наручники и мне на мгновение показалось, что они сейчас оживут и откусят мне кисти. Но ничего, все обошлось – наручники не ожили, мои руки остались там, где им и положенно было быть, а немного сумасшедшая часть меня с безумным смешком запрыгала мячиком внутри моей черепушки. Все путем.
читать дальшеДальше все было так, как я себе и представляла – меня привели в здание банка на окраине города. Почему именно банка? Наверное потому, что это было наиболее защищенное здание из всех доступных. Потом допрос у милого молодого человека. Пожалуй правильнее всего назвать его так. Я улыбалась, кивала, отвечала, кивала и снова улыбалась. Потом пришел мужчина постарше. Комедия повторилась с самого начала. Я уже чувствовала себя марионеткой на ниточках – вот меня дергают так, и я киваю, а если вот так – то говорю. Потом меня оставили на некоторое время сидеть самой. Да Бога ради. Я догадывалась, что за мной наблюдают, но вряд ли им это что-то даст. Я положила голову на колени и начала гладить себя по волосам. Все правильно, если до этого момента они и сомневались, то эта поза должна убедить их штатного психолога, что я просто одна из напуганных штатских. Я лежала, ощущая щекой ткань джинсов и знала – на улице темнеет. Погода испортилась, как позавчерашний суп, который не поставили на ночь в холодильник. На небо нашли тучи, ветер стал холодным и резким. Подступающая темень уже звала меня. Но Тварь все еще сидела в своей норе, и уже за это я готова была петь гимны Светлым до конца этого года. Или до конца двух лет. А может и до конца своей жизни. Сейчас во мне шептал только голос грядущей темноты, не более того. К нему я была привычна. Меня отпустили домой, как и следовало ожидать. Как и следовало ожидать, я шла по широким улицам, где уже не ездили машины и не горели фонари. Как они ухитрились отпустить меня домой на ночь глядя, да еще и без нескольких сопровождающих понятия не имею. Наверное они очень хотели найти поутру мой труп. Вряд ли им это удасться. Я шла точно по средине улицы, точно модель по подиуму, не было только софитов. Наверное местная нежить постаралась. Хотя кто знает, может лампочки перегорели из-за здешней страсти ночи. Кто знает…
Я брела по главному бульвару, город был пуст, затаен и испуган. Светились окна, а в воздухе горел огнем страх, боязнь тех, кто жил за этими окнами. Город дрожал, словно дрожала его душа. Асфальт мерцал у ног искрами – мое ночное зрение снова улучшилось. Небо подернулось пятнами облаков, словно больной в приступе горячки. Мне хотелось поднять голову и расхохотаться в это больное небо. В лицо больного города. В душу здешнего прокаженного. Может я действительно с-ума-сошла? Может…А может и нет. Я знала, что нет.
Я шаркала ногами по дороге и вспоминала зиму моего детства. Холодную снежную зиму, когда люди запускали зеленые и красные ракеты, и они висели в небе словно волшебные огни, вспоминала тот холод, очищающий и бодрящий, а не эти сырые влажные малярийные зимы. Я знала, что за мной следят глазами тени, но я знала и то, что тени будут только следить, они не нападут. Что-то струилось от меня, что-то, что я и сама не понимала. Истинная магия. Ее не чувствуешь, а только видишь результат ее воздействия. Небо вздрогнуло, словно огромная черная лошадь нервно дернула шкурой. Звезды вспыхнули искрами на маслянно-нефтянной пленке. Кто знает почему…А может у меня просто галлюцинации. Я брела домой. Единственное что я знала точно – что все те, кого я предупредила, кому сказала убираться отсюда, все они остались здесь. В том числе и я.
читать дальшеНа мое удивления я пришла домой вполне нормально. На меня не напали вампиры, меня не попытались утащить куда-то и сожрать, не было даже попытки напугать до полусмерти или расчленить. Я пришла домой, словно мой город – один из тех сказочно-сахарных городов, которые изображают в мюзиклах. Нет в них маньяков, убийц, насильников, наркоманов, пьяных юнцов, безумных, похотливых, шлюх, СПИДа, разбитых окон, убитых девушек, обблеванных переулков, парков со скверной репутацией, и уж тем более нет в них вампиров, теней зла и одержимости Сущностью. Одним словом, город-сказка, город-мечта. И следующей фразой, которая пришла мне в голову было продолжение этой песенки «Попадая в его сети пропадаешь навсегда». Не очень-то обнадеживающе, но зато более похоже на правду. Попади в сети этого города, и в итоге ты окажешься там, откуда не возвращаються никогда – в могиле.
читать дальшеЯ зашла домой и никто не попытался утащить меня в темноту, в одержимые тени. Я легла спать – и небо взрывалось надо мной вспышками никогда не виданных звезд и созвездий. Я спала и мне снились сны на мелодии песен «Агаты Кристи». Во мне кипели страсть, похоть и жажда, желание, хотелось найти то ли партнера для секса, то ли просто пищу для плоти и силы. А снаружи бурлила ненависть и злоба. Желание мести. А потом мне снился круглый и многоугольный коридор из зеркала, завитый словно раковина. И меня утащило.
Когда я открыла глаза была опять ночь. Мне это уже не нравиться, определенно не нравиться. Хоть я и не люблю день, но я все же человек и мне положенно жить днем, а спать – ночью. А пока что все выходило с точностью до наоборот. Я встала, засунула ноги в пушистые тапочки и вышла из комнаты. Тапочки оказались двумя мертвыми кошками. Комната превратилась в мертвый пляж, потом в дом и сцену, время стало несколькими часами перед выступлением одержимого пророка. Сцена и дом были в деревне, я взлетела на несколько метров, стала немного ближе к праведному небу и отдалась пустоте пространства вокруг меня. Пространство вошло в меня, словно бес – в одержимую, и я уже знала свое предназначение. Я убила жадного пророка и все его пять тел повесила вдоль стены дома, где была сцена, где должно было состояться выступление этого одержимого. Люди остануться живими и вольными, демон заточен в трупах (трупы – ведь все пять – это один) и не вырветься из него, пока я его не выпущу, так чего же я так волнуюсь? Тела висели вдоль стены, луна светила и свет ее лился словно мед и алкоголь. Село вымерло, но все же, что не так? Я не знала, я витала в воздухе, и неправильность душила меня. Солнце светило сквозь меня, пыль взмывала над тропинками и тропками, луна сияла на меня, смотрела и я ощущала себя дурой, словно я не видела чего-то очевидного. Пророк мертв, толпа разочарованно разошлась по домам, завтра уже все забудеться, все в порядке, но что же я не учла, что пропустила, что разрушит этот идеальный план спасения людей? Люди уходили в свое нераспростертое пространство, скукожевались мертвыми куколками в ожидании сезона дождей, сезона истины. Истина испепеляет, солнце зовет и смееться, луна жаждет и кривиться от недовольства. Я снова сделала что-то не так. Сущность растворилась в Бездне Безумия. Бездна поглощала мою душу, пожирала меня и мой разум, а я прыгала, хлопала в ладоши и хохотала. Что такое разум для безумного? Ничего. Я хохотала, а в Городе ветер набирал силу, дул все сильнее и ровнее, тучи наползали на Город, подминали его под себя. Я смеялась и прыгала, трупы пророка, все пять, гнили под солнцем не этой реальности в тени стены дома, где должно было проходить его окончательное выступление, луна смеялась, безумие нежным любовником рвало душу в клочья, я отдавалась ласковому безумию, Бездна ласкала мою душу и входила сама внутрь меня, я корчилась от счастья и экстаза. Это лучше чем жизнь. Лучше крови, лучше влюбленности, лучше судьбы, уготованной мне Светлыми и Ангелами. Безумие дарит полноценность Душе. Я кричала от осознания себя, своего «Я», своей судьбы, своего счастья, экстаза, силы, радости, своего безумия, своего, личного, именного. Может это и угол в Аду, но зато это мой угол, и ничей больше. Я жаждала. Я голодала. Ночь сулила и обещала. Ночь звала и грезила. Грезила моими снами для меня. Люди умирали и кричали. День уже проиграл, но еще не осознавал этого. Я стонала от счастья и каталась по полу. День сгорал и испепелялся. День умирал и бился в экстазе безумия. Кричи, кричи, пока не сорвешь голос. Бейся в безумии, отдавайся сумасшествию, подари себя Потерянной Бездне. И она одарит тебя счастьем и радостью. Луна туманным белым полукругом висела в небе, тихо радовалась моему выбору и тянула, звала, сманивала, жаждала…И ее жажда была сродни моей…Моя любовь превратилась в пепел
...
Свет был бессилым, Безумие даровало сумасшествие, счастье и вечность, люди не могли, не хотели сопротивляться, Город сдавался, Древние Силы сводили счеты, Сущность свернулась в своей Бездне, Город сам, без понуканий кого-бы-то-ни-было отгрызал себе конечности и вырывал внутренности, убивал сам себя и радовался силе, силе, которая струилась из-за мучений тех обреченных клеток-Душ, которые вопили, перед тем как раствориться в Безумии, исчезнуть, поглотиться Вечной Бездной, переработаться, возвратиться свихнутыми, сила захлестывала, я орала от счастья. Кто сказал, что одержимость – это Зло, а не оргазм? Врут они, врут эти ханжи-святоши. Ночь рвала мою душу на части, а душа стонала и упрашивала: «Еще, еще, сильнее»… Я задыхалась от счастья, боль была экстазом, она проникала в меня, словно любимый, кровь пузырилась предвиденьем, хохотом и счастливой усталостью. Красная кровь красными эритроцитами просачивалась в душу и я задыхалась. Тьма сулила, обещала, ждала, звала, обьясняла, Свет плакал, сокрушался, скорбил, сожалел, Ночь тянула, накинув на мою душу резиновый поводок, Небо превращенное в Бездну Безумий светом Луны сманивало…Моя Душа сходила с ума, и я теряла свой ум вместе с ней…Пища и Похоть окружали нас, танцевали в танце насыщения
...
Я спала и резала душу, кроила ее по выкройке вечности, дым взмывал к небу драконом, моя Судьба горевала обо мне, Обреченность заказывала мне участок на кладбище, а Горе – занималось дизайном новой квартиры 2 на 1,5 метра. Мне грезился черно-матовый Стикс и поля асфоделий, Сущность свирепела и готовилась к атаке, Ночь тщилась схватить мою Душу-Меня когтями Похоти и Обещаний, Предопределение копало мне могилу, Город отдавался словно шлюха, люди признали себя разменной монетой, а Я… Я просто сходила с ума, отдаваясь Бездне…
...
Ведь что такое Душа, в конце-концов? Всего лишь вариант валюты…Единственное, что у меня есть, и что я могу предложить в аренду за Любовь…И будь Я проклята, если Тёмные не воспользуються этим….Будь я благословенна, если Свет не использует это мое состояние, чтобы не сманить меня к себе…
читать дальшеЯ пыталась забыть о всем вновь обретенном, слишком дикой (нет, она твоя, она – ты) была моя….сила, что ли. Я снова заставляла себя заниматься повседневными делами, пыталась утопить эту паранормальщину в грязном потоке одной стороны реальности. И в это же время мое второе «Я» мечтало-призывало ласковые обьятья усыпляющей мрачной зимы. Так, стоп. Полный стоп и назад. Никакой зимы, никакой смерти, никакого предназначения, никакого зова, голода, сил, жажды, альтер-эго и всего прочего. И именно в этот момент, когда я пыталась установить главенство своей нормальной-до-невозможности «Я» начал орать телефон. Я подпрыгнула наверное на полметра. Нервы. И ничего более. Первым желанием было выдернуть телефон с розетки и зафигачить ним о стену. Хотя собственно аппарат был ни при чем. Мне стало стыдно за это желание выместить свою нервность на ни в чем не повинном механизме. Но стоять и распекать себя за неуравновешенность не было времени. Телефон орал и орал и с каждым новым звонком шансы на установление нормальности падали. Пришлось брать трубку.
Следующие полчаса я утешала Маришку, нет она конечно не звонила в истерике, но ее нервозность и страх, практически паника захлестывали меня. Приходилось сдерживать себя, не дать себе наорать на нее в трубку, обозвать дурой, какой она собственно и была, говорить банальности и успокаивать, успокаивать, успокаивать. А Дно моей Души хотело ее попросту упокоить, и где-то я была согласна с этим мнением. «Нет, конечно все это закончиться, да ладно, не все это так и страшно, подумаешь очередные разборки, видно кто-то кого-то уже достал, вот эти бандиты и обьявили открытую войну, да а мы-то при чем? Мы – вообще побоку, ну разве что-ты как-то с местной мафией связана». Маришка в ответ нервно смеялась в трубку, жаловалась на эту чертову жизнь в этом чертовом городе при этом чертовом правительстве, нервничала, но я упорно гнула свою линию «нет-мы-здесь-ни-при-чем-мы-просто-оказались-заложниками-ситуации-все-станет-как-было», подкрепляя это все железной логикой и просто говоря то, что она хотела слышать, хотя и идиоту было бы понятно, что никогда еще за всю историю человечества ни разу не было «как когда-то». Маришка успокаивалась, я тихо зверела, и прежде чем я дошла до точки кипения, пришлось оборвать разговор под благовидным предлогом – у меня подгорает зажарка на кухне.
читать дальше-Нет, не хочу. И вообще, ты мне надоел. – и после набора этих слов я закрываю окно. Как только свет игры гаснет и превращаеться в обои моего стола, маска слетает с меня горстью пыли. Меня трясет. Итак, что мы имеем? Охоту за Фридрихом. Проехали. Знание обо мне. Проехали. Охоту за мной (иначе-как-бы-он-знал-что-я-посещаю-этот-сайт?). Проехали. Тоже. Значит охота не закончилась? Значит охота перетекла на новый уровень? (Подковерная нежить!!! И дальше гром безумного смеха. И эхо….) Черт. Я устала. Так устала. Мне хочеться только спать. Закрыть глаза, забыть о вас, уснуть. И не на час. На день. И не на один. Возможно уснуть на месяц. Авось все образуеться. А если нет – тогда открыть глаза, все понять, снова закрыть глаза и утонуть в тумане и снах. До следующего пробуждения. Но так ведь не бывает, не правда ли? Никогда так не бывает. Я в ярости. Ярость клубиться колонной, словно торнадо. А поверх всего этого – усталость. Усталость и ярость – как патетично. А может готично? А хер его знает. Я лично никогда не знала этих недоумков-готов. Интересно, сейчас, после серии убийств ( «обескровленных убийств» - подшептывает мне мое внесознание) они и сейчас собираються в своем гребанном недоделанном баре? Или нарисовали транспаранты «Пожалуйста, я – следующий!» и бродят в ночи вокруг места убийства? Упс, места нахождения трупов, не убийства, это разные вещи. Ну их, придурки, нашли чему поклоняться. Блин, у меня слишком бурная фантазия – толпа коров на задних копытах окружила человека и водит вокруг него хоровод с песнопениями, суть которых – просьба зарезать ее следующей. Так, стоп. Стоп и назад. Так и свихнуться недолго. Уже дожились до вампиров и коров. Жуть. А это еще что такое?! Гм, в окно залетела бабочка, теперь она пляшет и бьеться о потолок, пытаясь вылететь. Ну да солнышко, фиг ты теперь вылетишь. Это еще у ночной бабочки (ночные бабочки – шлюхи-СПИД-сифилис-ночные остановки) есть шанс вылететь. На свет. Какой еще свет? Вылететь – наружу. Наружу – ночь. Пятнистая. Свет – лампочка. Лампочка – она внутри.
-Таак солнышко, медленно сходим с ума? В ассоциации играем? – внутренний голос прошел по моему мозгу, словно хлыст по коже. Я дернулась, потрясла головой. Потом подняла глаза, вцепившись взглядом в это чешуекрылое, что сейчас самозабвенно билось хитиновой спинокой о белый пенопластовый, или как там более правильно, потолок, пытаясь улететь в синее небо. Мотылек трепыхался и издавал скребущее звуки. Все крылья себе обдерет. Вот ведь гадость. Я подпрыгнула и хлопнула в ладоши. Конечно, я его поймала, у меня всегда была отлична реакция. Конечно, я не стала его морить или размазывать между ладоней. Я вынесла его на балкон. Где-то здесь у меня был паук…ага вот…Я растопырила ладони и рывком вышвырнула бабочку («адмирала, между прочим») в липкую свежесотканную паутину. Чешуекрылая тварь запуталась и начала биться. Я посмотрела, удостоверилась что она не вырветься, кивнула головой и возвратилась в комнату обдумывать свое положение и положение вещей.
читать дальше«День шел словно гвоздь под молотком, злой смех заглушал безумца стон»….Не думаю, что песни Арии – самые подходящие для пересадки кактусов, но по крайней мере я именно Арию и слушала.Я очень-очень аккуратно, сосредоточившись, пересаживала особо большую и злобную мамилярию (Думаешь, ты отвлечешься этой обыденностью? Надеешься на спасение в рутине? НЕ ВЫЙДЕТ!!!! – эхо-эхо-эхо-хо-хо-хо-хо смеха. –Надеюсь. Верю. Думаю… исчезни, мразь, изыди туманом во тьме!..-хо-хо-хо-ха-ха-ха смех. Раскатами повторов. Смех.)
читать дальшеЭтой пересадкой я занималась последние полтора часа. Половина всех кактусов была нагло пересажена. Еще половина покорно ждала своей участи. Ну еще бы не ждали они покорно, растения как ни как еще не отрастили ноги, чтобы втихую сбежать от своих непутевых хозяев. И слава Богу. Не хотелось бы мне, проснувшись поутру, надевая тапочки, обнаружить внутри заползший в поисках укрытия кактус. Ту же мамилярию, к примеру, а она – еще далеко не самый злобный преставитель моей коллекции. «И откровенья свет пронзил меня…»…Не знаю, может Кипелова и пронзил свет откровения, но меня – определенно нет. Мысли о чертовых вампирах, мне, Фридрихе, Твари, грядущей ночи, возможной развязке, грядущей смерти и тому подобных злоключениях, если смерть, конечно, можно назвать злоключением, преследовали меня подобно псам-ищейкам загоняющим преступника. Переставить песню в начало. Арийского «Палача» я слушала уже в шестой раз. Не знаю, подходила чем-то эта песня моему нынешнему настроению. И опять врезаеться в мозг «День шел словно гвоздь под молотком, злой смех заглушал безумца стон»…
читать дальшеТеплая постель была словно обьятья любимого, хотя как раз любимого у меня никогда и не было…Засыпая, я даже не задумалась о том, почему постель, только что разложенная, такая теплая, и почему небо над городом превратилось в сияющую бездну… Луна была словно светящаяся червоточина, и дыра, и свет в этой дыре одновременно…А небо истаяло тьмой, обернулось пропастью, пусть даже и освещенной. Я засыпала, и сон был словно зыбучий песок…Последняя ночь в этом проклятом городе, и ночь улыбалась сияньем луны своей заблудшей и вновь обретенной дочери
читать дальшеТьма снаружи нащупала меня. Она просочилась тонкой призрачно-черной струйкой внутрь и потекла ко мне. Она звала меня, ждала меня, нуждалась во мне. Неужели я откажу ей? Она обвила меня туманом, дала мне узнать, насколько нужна ей, насколько она не проживет без меня. Это не было ложью. Все было правдой. Она не сможет без меня. Впервые я кому-то нужна, впервые жаждут и ждут, упрашивают и нуждаються во мне. Впервые. И я наконец не чувствовала себя изгоем. Тьма нуждалась в воплощении, в теле, в жизни, в способностях. Нуждалась во мне. Почему-бы и нет? Я вышла на балкон. Ночь созывала всех своих, всех, кто жил только ею, всех, кто ждал только ее. Она забирала поводья, забирала контроль, но взамен давала что-то такое, что возмещало все забранное сторицей. Давала чувство дома, семьи, избранности, чувство, что в тебе нуждаються. За одно только это можно горы свернуть и свергнуть Бога. За то, что ты нужен, без тебя ничто не получиться, без Тебя…Город обречен.
Я вдохнула призрачно-холодный воздух. Меня жаждут, меня ждут, мне не место здесь. Я подняла лицо. Звезды белым светом висели в черноте. Словно лампы. Бездушные механизмы. Где-то очень далеко они горячие и ярящиеся, словно ад, но отсюда она выглядят просто холодными искрами, бездушными лампами. Луна, Моя Богиня, была где-то за горизонтом, освещала другие земли, даровала свет теплым морям, которые я никогда не видела, только читала о них. А у нас здесь холод и тьма, и искрящийся снег. Слишком долго я отказывала себе во всем, давно притворялась такой же как все. Тьма собирала под свой покров всех, кто слышал ее, всех, кто жил ею и прятался в ней. В том числе и меня. Я подняла руки, окунула их в темный воздух, уже решилась, ...
... -Хреново. Там хреново.
Я не могла ничего понять. Где там? Там – только свобода… И вдруг я поняла, что промерзла до костей. Да, там свобода. А еще холод и одинокая пустота. А этого добра у меня и так навалом, чтобы я еще брала добавку. К чертям. Гори синим пламенем, богами проклятая Ночь. Я вздохнула.
Сарказм! + нападки на местного нашего священника от церкви!!!+ нападки на христиан!!!
читать дальшеДля начала я решила сходить на базар. Потратив полчаса на одевание, я посмотрела на Фридриха, который явно решил не сдаваться и перерыть всю Паутину, но найти таки ответ. Ну и пусть дитё тешиться. Я взяла ключи, деньги и вышла. Первое, чем встретил меня день – это ветром. Холодным и в лицо. Снег падал на опушку шубы, таял, опушка слипалась и я начала напоминать себе мокрую курицу. Но настроения мне это почему-то не испортило. Наоборот, касание каждой снежинки, мокрое и холодное, оставляющее чувство щекотки, было приятным. Бодрило. Вот нужное слово – бодрило. Я слишком долго сидела в четырех стенах, спала и выходила на улицу только ночью. А ночью солнца нет. А ноги хотелось размять именно под солнышком. Правда сейчас солнышка тоже нет, но его свет, хоть и рассеянный, да имееться. Улыбка сама раздвинула мне губы. Хорошо до невозможности. Я пробежалась вдоль рядов, не обращая внимания на кашу из мокрого снега и картона под ногами. Слава богу, что картон практически перестали подкладывать, теперь ставили деревянные настилы, чтобы покупатели не стояли в луже, рассматривая цены и расплачиваясь с продавцом. Но как всегда в нашей стране трезвого смысла нет и не было. Каждый настил был разным, и по высоте, и по ширине и ввиду сего они друг с другом не соприкасались. Потому покупатели перепрыгивали с одного островка на другой. Временами кто-то оступался, попадал в лужу и тогда слышался или громкий мат или не очень громкое возмущение, если покупатель была женщиной более-менее культурной. Вдобавок ко всему на рынке было немудрено сломать ногу или вывихнуть лодыжку – доски в настилах были старые, от длительного использования часть прогнила, и потому не было известно, ставая попадешь на нормальную доску, или же на просто скрипучую, или эта доска в самый ответственный момент треснет. Кое-где между палатками была натянута пленка. В теории она должна была быть этаким зонтиком. На практике она провисала и каждый покупатель проходящий под ней рисковал получить за шиворот поток холодной и не очень чистой воды. В общем рынок не поменялся. А я-то уж надеялась, что ввиду последних событий хоть что-то измениться в лучшую сторону. Купив курицу, рис, майонез и буханку хлеба я забежала в магазин погреться и попутно посмотреть, не привезли случайно новые диски с играми. Дисков не было, зато я поболтала с девушкой-продавщицей. Я со смехом слушала, что оказываеться собор уничтожила нечистая сила, и это происшествие доказывает всем верующим то, что сатана и иже с ним существуют. А когда я спросила, чем же обьяснил наш отец Онуфрий утаскивание именно этого храма, девушка с не менее истерическим смехом ответила, что этот собор был настоящим оплотом веры и благочестия, вот потому и взьярился Нечистый и уволок его к себе в Ад.
Я сказала, что истинные оплоты веры и благочестия в Ад не утаскиваються, не по протоколу это, да и вообще, на кой чертям святой храм, Богу молиться, что ли? Тогда они уже пусть и отца Онуфрия утаскивают, а то кто же будет в этом соборе службу вести, причащать, исповедывать, крестить новоявленных бесенят и проводить прочие ритуалы. Тут со мной согласились, что действительно, было бы хорошо, если бы черти утащили и отца Онуфрия. Потому что святоша этот достал уже всех, и атеистов и нейтральных неверующих.
читать дальшеЭто как земля, которую слишком долго не поливали. Земля истощилась. Вместо воды было…не зло…это возня гиен, которые жрут и пытают друг друга. Если долго питать то-что-родит-жизнь не водой, не кровью…насилием, жаждой мести и безумием, земля родит не урожай, а демонов.
читать дальше-Нет, это не город – я ушла слишком глубоко, и вдруг обнаружила бездну. Пора возвращаться, хватит, я слишком далеко зашла, могу не вернуться, а ни один ответ не стоит моей жизни. Пусть святоши отдают свои души ради спасения невинных. Я не паладин, я сама за себя. За меня никто не стоит. Если бы меня сейчас кто-то страховал, я бы рискнула спуститься немного в бездну и пошарить там, ища ответ. Благо, Бездна хранит все ответы, главное лишь их найти, понять и не забыть, когда возвращаешься. Самым трудным являеться найти именно то, что тебе нужно, и не забыть это, когда вернешься обратно. И причем не только не забыть, но и не переврать, а то человеческий мозг имеет удивительную способность искажать информацию от того, что он не может ее воспринять в ее цельном виде. Тогда знания дробяться на куски, куски заменяються ассоциациями, а то, что не изменяться – представляеться тем, чем оно кажеться. Я начала понемногу выцарапываться наружу. Черт, все-таки глубоко залезла. После длительного выкарабкивания сизый туман у меня перед глазами начал изменятся клавиатурой компьютера, на которую, я собственно говоря и смотрела.
Все те же нападки!! + часть обьяснений..
читать дальше-Это не город. Это то, что дало жизнь городу, а до города – поселению. Здесь жило что-то. Жило себе и жило, никого не трогало. А потом заявились эти…праведнички. С их Богами проклятым Христом, Отцом и Святым Духом. Начали строить церкви, проводить обряды, распространять свою веру, словно проказу. Прокляли Сущность, причислили ее к демонам. Она уснула, отдавала себя для жизни местности. А ее все проклинали, потом забыли, и она стала одним из многочисленных безименных демонов. А если кого-то долго называть демоном, то демона и получите. Она очнулась и взьярилась. И я не хочу находиться здесь ни одного лишнего дня. Не хочу ставать одержимой Ночью. Не моей Ночью, а вот этой, здешней. Я потеряю себя, а я себе дорога, пусть даже остальные меня и не ценят. И посему, я буду драть отсюда когти к такой-то матери, а все остальные – пусть хоть гниют заживо, мне плевать. Скоро здесь начнутся случаи одержимости и странные случаи, которые нельзя будет не заметить. Я подожду до этого момента, потом попытаюсь предупредить тех, кто дорог мне. Очень аккуратно предупредить, а то эти ограниченные сразу решат что я – сумасшедшая. Если у них будет хоть капля мозгов – они уберуться отсюда. Не будет – ну я не виновата, и насильно никого тащить не буду. Да, хорошо, что ты остался этой ночью у меня. По-моему, Она перехватила над вам подобными контроль. Не хотелось бы мне наблюдать тебя в виде одержимого фанатика.
Фридрих молча слушал все это. Дослушав до конца, он поинтересовался:
-А откуда ты собственно знаешь обо всем этом?
-Не знаю. Я просто пытаюсь подобрать слова к тому, что копошиться внутри меня. Может это и правда, а может – просто мои собственные глюки. Не знаю. И я лучше предпочту перестраховаться, чем сидеть здесь и доказывать себе, что у меня – паранойя. Я думаю, что лучший способ проверить, правда ли то, что я знаю – это тебе встретиться с теми из вампиров, что еще остались здесь. Если они не изменились я сама пойду к психиатру. Если да – буду следовать плану «Сбежать».
Это - стёб!!! Не тыкайте, что плагиат!!!
читать дальшеЯ зажмурилась, словно кошка на ярком солнце – тепло, светло и до безумия хорошо. Да, люблю куда-то долго ехать, смотреть на окрестности сквозь стекло, слушать, как переговариваються соседи по сиденьям. Все-таки я в душе бродяга. Я замечталась, предвкушая поездку. Но время летит, а мне еще есть готовит нужно. Да и посмотреть, как там мышь, тоже было бы неплохо. Я переоделась и расчесывая волосы, заглянула в клетку. Мышь обустроилась в гнезде и спала. Половину опилок она затащила к себе в нору, остальную половину равномерно разбросала по клетке. Да, пора у нее убирать. Операция « Поимка мыши» продолжалась минут десять, пока я не изловчилась и не схватила ее за хвост. Наверное, «Гринпис» меня бы за такое обращение с домашним животным повесил бы, но его здесь нет. И слава богу. Теперь нужно, чтобы кто-то Мисс Солнышко подержал, пока я буду убирать в клетке. Вот и Фридрих пригодился. Я подошла к нему и попросила приглядеть за животинкой. Он был немного озадачен, но не отказался. Итог моей непредусмотрительности – мы полчаса ползали на коленках и ловили тварюшку по всей комнате. Фридрих, видите-ли, решил, что тушканчики – это животные спокойные и покладистые. В итоге, Мисс Солнышко проскользнула у него между пальцами как капля ртути. Хорошо хоть я сразу закрыла двери в спальню и коридор, а то процес отловли неуравновешенного грызуна затянулся бы надолго. Единственное, что меня позабавило – это обескураженный внешний вид Фридриха.
читать дальшеДень медленно уходил, скоро наступят сумерки, потом ночь. Наверное, это первый раз в моей жизни ночь не приносила мне чувство радости. Я подумала, а что будет сегодня, чем сегодня порадует меня судьба? Безумием, полной одержимостью, разрушением моего «я»?
читать дальшеДень умер, и на его теле пировала тьма. Ночь слетела вниз голодным стервятником. Фридрих ушел как только смог выйти на улицу. А ночь уже рвала город на части. Он, уходя, просил меня не выходить на балкон, не отдаваться на милость ночи. Я пообещала. А теперь понимала, что зря. Вряд ли я смогу не нарушить слово. Во мне кипела энергия и смутная тоска плескалась, словно пыталась вырваться из тела и прихватить с собой душу. Ночь звала меня к себе, приглашала присоединиться к ее пиру. Гори огнем этот богами проклятый город. Чума на всех его жителей. На молодых девчёнок, на взрослых мужчин, на семьи, на одиночек. Они невинны. Они невиноваты. Они идеальные жертвы. Когда я убегу, будут ли они сниться мне по ночам? Будут смотреть мертвыми глазами на меня?
Не ищитие здесь откровений, стиля или логики. Просто поток чувств. Не считайте самовозвышением в придуманном мире.
читать дальшеТварь рвалась сюда, но не могла пробить барьер. Шепот наполнил уши, зов, древнее, чем камни, из которых построены самые старые дома. Врешь, не пробьешься. Ярость выжигала этот обман, эту жуткую ложь. Ну уж нет, меня ты не захватишь, не по твоим зубам я. Кто говорил, что Свет – это милосердие? Свет – это тоже ярость, ярость более сильная, чем ярость ада. Одержимость мстящим Ангелом ничуть не приятнее, чем одержимость безумным Демоном. Светлые стоят Темных. Я могла пользоваться силой и тех, и других, хотя и не была никем из них. В обычной ситуации я бы воззвала к древнейшей Тьме, но сегодня, сейчас и здесь мне противостояло что-то, что могло использовать Тьму получше меня. Тогда остаеться Свет… Такой же яростный и бешенный. Я запрокинула голову и взвыла. С этой стороны линии бесновался обезумевший Свет, с той – одержимая Тьма. Кто сказал, что Великие Силы не могут быть одержимыми? А если кто-то пользуеться их силой, но в то же время преследует свою цель, тогда что это? Просто маг, колдун? Не-е-ет, если этот кто-то достаточно силен, что вобрать много силы, то сама Сила стает одержима им. И вот сейчас я вбирала Свет, смешивала его со своим безумием, и Свет ставал одержимым мной. После меня Геена покажеться этой твари местом милосердия и спокойствия. Я подняла руки и сила во мне развернулась, словно сверток шелка. Мягко, сильно и гладко. Она рвалась из меня, тоже желая прихватить мою душу, но так, между прочим, в числе всего прочего. Если не удасться, то горевать не будем, а если удасться… Иногда использование этих извечных сил – это стояние на кончиках пальцев на острие ножа. Но сейчас Свет желал меня куда меньше, чем Тьма за балконом, и на этом я играла. Свет сейчас хотел поквитаться с Тьмой, чем бы она не была, и я использовала это. Сила вырывалась из кончиков пальцев, хотела вверх, в ночное сизое небо, в туман облаков, в сердце врага. Свет жаждал крови, жаждал растезать и напиться, насытиться. Кто сказал, что Свет – это благочестие? Я подняла глаза на небо и растворилась в силе. Меня схватили, проникли в меня и потащили. Пусть тело стоит с безумным видом на балконе, я не здесь, меня здесь нет. Гроза…Ветер, ураган, буря…Хоть как не изворачивайся, я – дитя ветра. Гроза, молнии и вопли. Крики и вой, не слышимый ушами смертных. Свежесть ветра, темный свет урагана тащил меня вверх и вперед. Тварь орала, гроза рвала ее на куски. Белые отблески, вспышки, свет словно взбесился, Тварь отступала. Она не хотела стычки, не желала битвы. Она хотела мести. Не более того. И вдруг она пропала. Исчезла, испарилась. Она рухнула вниз, в темную бездну, я ощущала ее, но не могла добраться, не могла загнать свет в ту пропасть. Свет разбивался о начало бездны, жаждал просочиться внутрь, но не мог. Ярость во мне достигла апогея. Гроза бесновалась над городом, вспышки пытались разрезать небо, пытались ворваться в это мир, пытались вырваться из моего контроля, пытались изничтожить и насытиться. Кто сказал, что вампиры – дети Тьмы, кто сказал, что Свет – не вампир? Я не хотела возвращаться, хотя меня и влекло назад. И последней осознанной мыслью было: «Не хочу назад…» и чувство обреченности…
Я стояла на балконе, я замерзла, продрогла до костей, и слезы сами стекали по щекам. А может и не слезы, может просто вода и свет. Гроза стихала и уходила вниз, по течению реки. Черной реки, тихой реки, реки, таящей тайны и иронию. Река смеялась про себя над нами и городом, река знала все, она просто текла мимо города и собирала в себя все, что хотели спрятать. Тайны, смерти, трупы, горе, несчастья, слезы, люди выбрасывали в воду старые вещи и надеялись, что с ними уйдут и воспоминания. Они и уходили. А река смеялась и текла мимо города. Тайны покоились на ее дне. Гроза стекала по ее течению, Свет уходил, не наевшийся, не удовлетворенный. ... Теперь я была спокойной. Тварь с города не возьмет меня, Свет не позволит. Иногда выживание – это балансирование на границе войны между Светом и Тьмой. Я стояла и смотрела на горизонт, и сердце мое колотилось, словно я сдавала норматив по физкультуре, и душа моя рвалась возвратиться в тот хаос, в то кипение сил. Мне было тесно в теле, мне и моей душе. По щекам текла вода.
читать дальшеВода струилась по стенкам ванной, и я вспоминала и волнах, что бились о бетон набережной. Вода, волны, река, водоросли… прозрачный, переливчатый, текущий, блики…
читать дальше-Я призвала Свет. Помогло. Вроде бы. Пока что. – Усталость и обреченность чувствовали себя словно дома, занимая место во мне. С той стороны трубки было слышно только невразумительный хрип.
-Что?...
-Позвала Свет. Он враг Тьмы. Она попыталась меня сманить. Я защитилась как смогла. Была стычка. Она убралась к себе в бездну. Свет тоже ушел. А у меня теперь депресия. И усталость. И я хочу спать. Давай ты задашь мне конкретные вопросы, я тебе отвечу и успокою, а потом возвращусь обратно – говорила я как типичный псих. Но меня это совсем не волновало. Я хотела уйти. Там, за границей тумана меня ждал мой мир. И кто сказал, что он не настоящий? Что это только сон? Тогда скажите мне, что есть настоящее? То, что существует на самом деле? А откуда мы знаем, как на самом деле выглядит реальность? Мы видим, ощущаем, знаем ее такой, но это далеко не факт, что реальность и есть такой. Что то, что мы видим и есть истинной реальностью, та часть, которую наше сознание не искажает, которую мы не создаем ее заново в наших мозгах. А если это так, то тем более мир, что мы создаем для себя более реален, чем то нагромождение нелепостей, что в обыкновении называеться реальностью. В любом случае реальность – это то что мы чувствуем, а не то, в чем мы участвуем. И для меня мир в тумане и тьме был куда реальнее, чем мир этой «реальности». Мне плевать на сотрудников по работе, и мне не наплевать на мой личный обрыв,который мне только что снился и в стенах которого поселился новый вид тварей, и которые теперь изничтожают всех остальных, а я не знаю, что же с ними делать…
Не воспринимать серьезно! Не считать проявлением какого-нить комплекса!
читать дальше-Я? Нормально. – и волна неверия и подозрения, что захлестывает Фридриха, бьет по мне словно кнут. Я никогда не понимала людей, никогда, ни взрослой, ни еще ребенком, но в момент полового созревания я считала это недостатком, своей ущербностью и больше всего хотела понять обычного человека, тех, кто был вокруг меня в школе. Я искала, пыталась разобраться и не смогла. Я потерпела поражение, мое мышление было не таким, как у обычных людей, как у толпы, и мне пришлось решать эту проблему со своей точки зрения. Я нашла ответ на этот вопрос, выход из этой проблемы, поняла, что нужно сделать. Лучше бы я никогда не задавала себе этот вопрос – «Чем же я так отличаюсь от остальных, что не могу их познать?» Моя порочная, нечеловеческа логика дала мне ответ. Стань зеркалом. То, что отражает во всех подробностях знает сущность того, кто перед тобой. И я решила стать зеркалом. Я решила, что это истина; если ты отразишь того, кто перед тобой, ты поймешь его. Главное отразить его таким, каким он есть сам, а не таким, каким ты его видишь. Я оставила себе это задание – стать идеальным зеркалом – внутри себя. И стала. Теперь я чувствую человека, знаю, что от него ожидать, не могу выразить это словами ( а как собственно говоря, ты выразишь словами сущность человека, то, что он сам не познал), чуствую, ощущаю, предугадываю поступки и логику собеседника до последней запятой, но так и не могу познать его самого, то, что определяет эту логику. Я знаю, что он поступит вот так, и именно так, потому что…И на этом все. Я чувствую его сознание, но не могу выразить его словами. Я знаю желание его сердца, и автоматически подстраиваюсь, делаюсь тем, что он хочет во мне видит. Я – идеальная собеседница. Я знаю, что хочет услышать/ощутить партнер, и даю ему это. К сожалению партнер не имеет ни малейшего желания узнать, что же представляю собой я. Я стала абсолютной одиночкой. Я усмехнулась, горечь поднялась, словно цунами. И смех, что вырвался из моих губ, был не менее горек. Мне пришлось отсечь от своего сознательного «Я» эту зеркальную часть себя, чтобы не сойти с ума. И это было моей ошибкой. Отказавшись от этой части себя, сказав себе « не могу это контролировать» я дала ей полную свободу. Я действительно не смогла заставить себя контролировать эту одержимую Зеркалом часть своей души. И она делает теперь что хочет, я сама отреклась от власти над ней, и она этим воспользовалась. Я решила отвечать. Не успокаивать, не упрощать, просто отвечать. Слишком идеально я отражала Фридриха. Слишком симпатизировала ему…А может я влюбилась в него? «Влюбилась» - подсказал мне мой демон, и я засмеялась. Смех был горек и ядовит. Конечно влюбилась. Но все можно контролировать, меня научила та ошибка с частью зеркальной себя. И я не отказалась от этой влюбленности, не дала ей власть над собой. Не дала ей разростись и захватить разум. Не дала ей возможности обьявить Фридриха центром Вселенной. Я взяла ее за горло, как только поняла в чем дело. В конце-концов все можно задавить, нужно только постараться. И я скрыла эту влюбленность, утопила ее в себе. А она не хотела просто утопиться, она рвалась наружу. И сегодня у меня не было сил ее сдерживать. Ее и Зеркало. ... Недоумение Фридриха переполняло меня. Меня уже тошнило от этой эмпатии
читать дальше-Я ложусь спать. А ты как хочешь. Мне плевать. – «Не плевать» - шепнул мой демон, -«далеко не плевать» «Заткнись» - Можешь поискать еще доказательства, можешь не искать доказательства, можешь повеситься на осине, а я возвращаюсь спать. Спокойной ночи. – И я положила трубку. Я больше ничего не сказала ему. Я уснула. Мне снились люди с аурой гнилостного темно-зеленого цвета и эпидемия. Не вещий сон, просто такое ощущение оставил во мне день.
читать дальшеВоздух был холодным и уже после десяти минут прогулки у меня начало огнем гореть горло. Так, не забыть купить на обратном пути бутылку пива. Лучшее средство от больного горла – это пиво. Я подняла голову и посмотрела на небо – оно было невыносимо-синего цвета. Такого яркого и насыщенного, какого оно никогда не бывает летом и даже осенью. Летом цвет неба выгоревший, напоминающий старые потрепанные светло-синие джинсы, а осенью он более нежный. Только зимой оно такого неземного цвета. Я улыбнулась. Ветер качнул ветки каштана, и тень от них пробежала по лицу. Смех сам вырвался из губ и рассыпался вокруг меня. И вдруг мне стало просто хорошо. Все, что гнетило меня, что угрожало мне, огорчало и не давало покоя куда-то исчезло, словно истало под этим небом и этим солнцем. Мне уже было неважно, что меня променяли. Все равно, что в городе затаилась беда. Мне просто было хорошо, так будто мир стал юным, а моя душа – чище.
Я бродила до самой темноты и конечно забыла купить пиво. Это не огорчило меня, осталась одна только уверенность, что сегодняшняя ночь будет спокойной, а небо будет качаться словно теплым летом, переполненное огромными спелыми звездами. Оно будет словно подернутое рябью, как поверхность воды, только вместо волн будут легкие как перья маленькой птички облака. Я знала, что завтра нужно будет готовиться к поездке, но чувство легкости переполняло меня. Такое настроение бывает как правило в самом начале летних каникул, когда ты знаешь – впереди целых три теплых, солнечных месяца. Каждый день наполнен беззаботностью, искриться ожиданием свободы и ты можешь делать все что захочешь. Я пришла домой и только потом меня осенило – Свет. Когда-то очень давно я уже была приблизительно неделю в таком состоянии. Потом оно схлынуло, оставило меня сожалеть так, словно у меня вырвали кусочек души. Совсем маленький, но вполне достаточный для того, чтобы заметить потерю и ощущать пустоту. Потом и это прошло. Ушла зависимость.
читать дальшеЭти древние силы однаковы с моей точки зрения. Свет сманивает хрустальной солнечной радостью, Тьма – грозовой силой, ветренной, словно ненастное утро, свободой, энергией, исполнением желаний. Но в итоге ты все равно стаешь марионеткой.
читать дальшеПомещение вдруг изменилось, стало переулком, очень длинным, будто коридор и очень узким. Стены переулка были из обычного красного кирпича, но местами он крошился, и кое-где на нем были кустики мха и пластинки бледно-зеленого лишайника. Фигура стояла гораздо ближе, чем в помещении, но я все равно решила к ней подойти. Теперь я поняла, что это был далеко не человек. И не вампир. Это было нечто странное, но оно терпеливо ждало, пока я осмотрю его, а потом подойду. И как только я оказалась возле этого нечто, как сама того не желая, посмотрела вниз, на пол. Там струилась тень, черная и прозрачная. Она стекалась к моим ногам, а потом обвиваясь словно лиана, ползла вверх. Она уже добралась до колен, но я ее совершенно не чувствовала. Она сгущалась на полу, ее спирали на моих ногах ставали все толще, но выше колен она не поднималась. Она всасывалась внутрь меня. И тут фигура резко взяла меня за локоть, притянула к себе и абсолютно нормальным голосом сказала: «Привет».
читать дальшеПока я ставила подогреваться рис, то решила послушать погоду назавтра. Нужно же знать, как одеваться. Радио у меня было самое обычное, с местной станцией. Уже не помню, когда я в последний раз его слушала. Наверно, когда еще родители жили здесь. Я нажала на кнопку и продолжила перемешивать рис, чтобы он прогревался равномерно и не вздумал нигде пригореть. По радио крутили рекламу, сначала это было средство от импотенции, потом биодобавка, что увеличивала размер груди – «Всего три упаковки – и вы будете выглядеть как модель. Никаких противопоказаний, быстрый результат, стопроцентно натуральный состав». И находяться же дуры, которые этому верят и покупают. Я выключила газ и пересыпала рис со сковороды на тарелку. Реклама все тянулась и тянулась, я уже доела и начала мыть посуду, как наконец пустили новости. Ну вот, теперь перетерпеть полчаса абсолютно ненужной информации, вроде кто кого покусал в мерии (ну и какое мне дело, что несколько чиновников решили пропиариться), какие новые обязанности взяли на себя ЖЕКи (хотя их они все равно не будут исполнять, ввиду того, что денег нет) и какие планы у мэра относительно восстановления нашего аэропорта (можно подумать, мне от того холодно или жарко). Но к моему удивлению, новости начали не из пересказа столичных новостей, а из спецрепортажа с места событий в городе. Странно, что же могло такое случиться в нашей большой, стоячей и мутной заводи. Репортер долго представлялся, потом перешел к сути дела. Следующие десять минут я сидела молча и глаза у меня все округлялись. Недалеко от центра нашли огромное количество трупов, их было не менее сорока штук, еще не известно сколько, потому что все они были разорваны на куски. Всю эту кучу сложили в дворике одной из многоэтажек, на детской площадке, которую недавно построили за деньги мерии. Потом пять минут шло перечисление всех достижений мэра, потом напомнили, что детская площадка была построена в числе прочих площадок по указанию мэра, могу поспорить что такая реклама его вряд ли порадовала, после чего опять вернулись к трупам. ... . В это время репортер дала слово кому-то из милиции. Я выключила радио и забыв про посуду в мойке, как и про льющуюся воду, пошла в комнату, включила один из главных каналов и тут же попала на выпуск новостей. И здесь шел репортаж с места событий. И тоже отвечал какой-то милиционер, репортеры окружили его полукольцом и чуть не запихивали микрофоны ему в рот. Да, это впервые кому-то из наших местных служак приделяют столько внимания. Я начала вслушиваться в ответы. Через десять минут мне все стало ясно – нет никаких зацепок, никаких подозреваемых, ничего нет. ... И тех, кого не убьют вампиры, не затопчет толпа, тех покалечат бойцы. А что в этом такого? У нас же никогда человеческая жизнь не ценилась. Подумаешь, на пару сотен трупов больше, на пару сотен трупов меньше, кто там их заметит. Я обхватила голову руками и пыталась сосредоточиться. Это мне не удавалось, и единственное что крутилось в мыслях было: «Господи, до чего же я ненавижу эту страну!». Уезжать нужно было сегодня, немедленно, в сей же час. Но что-то удерживало меня от этого поступка. «Спокойно» - шептала мне судьба, - «не торопись. Спокойно». ... Вот завтра мамочки начнут вывозить своих детишек, истеричные домохозяйки бросаться на амбразуру, толпа ублюдков всех мастей и форм будет стремиться вырваться из западни. Вот тогда я смешаюсь с толпой, затеряюсь, как одна маленькая рыбка в середине большого косяка. И проскользну сквозь ячейки той сетки, что уже сейчас готовиться для этого города. Спокойно, еще есть время.
читать дальшеУтро встретило меня новой неожиданной новостью: оцепление вокруг города оказалось снято. И отнюдь не по повелению больших властей. Просто когда пришло время сменять караул, или что они там сменяли, вдруг оказалось, что нет ни одного живого постового. А вот свежие трупы были, правда на этот раз не расчленека. Просто трупы. И я знала, хотя этого и не говорили в новостях, что чего-чего, а крови в этих «трупах» не было. А также знала то, что следующей ночью они восстанут.
Жестокость!!!
читать дальшекак перебьют все население, которое останеться здесь после рубежа…рубежа чего? Я и сама не знала. Сознательно не знала. А вот то, что я знала где-то в глубине души меня беспокоило. Немного, но беспокоило. Все, кто останеться здесь после рубежа, будут запытанны до смерти, и пытать их будут не потому, что Тварь такая уж кровожадна, а потому, что боль, страдания, мучения такая же пища как и секс, скандалы и похоть. Что же, на месте Твари я поступала бы так же. Но опять таки, вся эта ситуация меня ни капельки не беспокоила, я чувствовала себя словно у Бога за пазухой, как говорим мы, украинцы. Все это было очень странным, но меня эта странность тоже не беспокоила. Одним словом пора было уже бить в набат и кричать «Тревога!». Но я намазывала масло на белый хлеб и улыбалась, слушая истерические всхлипы матери одного из «убитых». Так странно было слышать эти вопли этих людишек. Они же смертны, причем внезапно смертны, как метко заметили еще давно до меня, и сами знают об этом, так чего же вопить? Сама мысль была настолько чуждой, что покров отстраненности от мира сего, словно испарился с меня. И в этот же момент начался новый репортаж. Меня начало трясти, бутерброд дрожал в моей руке грозясь вырваться и улететь, маслом вниз, как и положенно бутербродам, но я не обращала внимания на это. Оказалось, спецслужбы взяли город не в одно, а в два оцепления. Если, конечно, не считать третьим оцеплением когорты репортеров, которые бродили тут и там. И вот одна такая группа вольных стрелков-репортеров набрела на второе оцепление. На то, что от него осталось. То есть на равномерный слой мяса, крови, внуренностей, намазанный на серый грязный асфальт. Вернее он раньше был серым, грязным, скучным, а теперь это походило на…Первой мыслью, убийственно-точной была: «Походило на бутерброд». На такой вот бутерброд, двойник того, что только что жевала я. Внизу асфальт, словно серый засохший кусок хлеба, сверху – слой паштета, красного, с кровью. Меня замутило. Репортер весело вещал о тщетности предпринятых мер, я пялилась в экран и не понимала, почему он не залез на ту кучу, которую так заботливо выставили на заднем плане? Это было бы еще более впечатляющим, более…омерзительным. Я прожевывала хлеб с маслом, стараясь забить тот вкус крови, что возник во рту, словно не обычную пищу жевала я, а кусок того, что так красочно и ярко показывал экран телевизора. Будь прокляты эти плоские жидкокристалические мониторы и экраны, впечатление было, словно меня лицом засовывали в эту кучу - камера медленно надвигалась на куски мяса, в которых кроваво-белым всполохом проявлялись кости. Кто-то сбоку стоял и снимал это на фотоаппарат. На память, не иначе. Какие все-таки извращенцы идут в фотографы… Я опомнилась, бутерброд застыл в моих пальцах, которые замерзли до того, что начали болеть. Тошнота исчезла без следа, сменилась ощущением того, как это заводило, когда этот народишко понял что к чему и начал бегать, в попытках спрятаться, отбиться, сбежать, спасти свою жизнь. В ощущении того, как сводило меня сейчас судорогой от вкуса этого мяса, с кровью, что застыла сгустками на земле и тротуаре, еще немного – и я забилась бы в экстазе, до того запах обреченности и ужаса был здесь, в моей квартире, а не там, на том конце телевизора, камеры, прмого репортажа. Еще немного…Слава Богам, Древним и Неумершим, что они не показали ни одного выжившего, потому что тогда бы я точно сошла с ума. Меня уже тянуло начать кататься по полу и облизывать свои руки, словно это я разрывала на куски и теперь кровь теплым, незастывшим желе стекала с ладоней. Меня передернуло, и только на треть это было от отвращения.
Жестокость!
читать дальшеЯ бродила по квартире не зная, куда себя деть. День выдался на удивление солнечным, вся нежить должна была сидеть где-то в помещениях, заброшенных зданиях, складах, канализации на худой конец. Должно было быть абсолютно безопастно. Я решилась – одела джинсы, темно-синие, словно небо после заката и черную с серебристыми нитями кофточку, сверху набросила золотистую курточку. На улице должно было быть тепло. Когда я вышла, то поняла, что с одеждой я не прогадала. Дойдя до конца дома я увидела картину, что заставила меня понять: лучше было сидеть дома. Бродячая собака, черная, тощая, в каких-то нездоровых пятнах недалеко от круглосуточного супермаркета трепала руку. Оторванную человеческую руку. Она пыталась оторвать кисть, пальци на руке она уже пообгладывала, и явно откусила несколько фаланг. Я завороженно смотрела, как псина пытаеться оторвать те куски мяса, что еще остались на костях локтя. Она скалилась, придерживала руку лапами, грызла, тянула и в конце-концов оторвала эту кисть. Я залилась хохотом, истерическим и полубезумным. Хохотала я наверное минут пять, после чего попыталась взять себя в руки и поковыляла к причалу. Временами меня пробивало на смешки, но на глаза навернулись слезы, и я не знала, чего же все-таки мне больше хочеться – смеяться до потери сознания или осесть прямо здесь на тротуар и рыдать. Часть меня еще мыслила логически, словно компьютер на автономном питании, и выдала результат размышлений, что ушли от моего сознания: спецслужбы не найдут всех кусков тел, они соберут все, что останеться, тщательно пересчитают, не досчитаються довольно много частей и решат что в дело вступили канибалы, или же сектанты. А тех частей, которых они не досчитаються, будет много. Так же много, как и бродячих, оголодавших собак в нашем городе. И если представить, что все станет «как раньше», то и тогда бабушки, которые разводят цветочные клумбы у своих домов, под балконами или на улицах будут время от времени натыкаться на кусочки…от спецназовцев….Меня скорчило от смеха. Наверное, если бы на улице были люди, они бы подумали, что я сумасшедшая. Но людей не было. Город словно вымер. Но зато теперь мы стали похожи на самые крутые города продвинутого Запада. Такие же популярные и такие же опасные. И если ради этого нужно было всего-навсего расчленить дивизию-две спецназовцев, то я только «за». Главное, не акцентировать внимание на том, что спецназовцы – тоже люди и у них тоже есть родня, которая будет рыдать за ними. А так, то все нормально. Я смеялась так долго и безудержно, что теперь наружу выплеснулась та часть меня, которая была в шоке. Я села на бордюр и начала рыдать. Внутри меня все словно горело от боли и ужаса.Черти бы побрали мою эмпатию. Меня настолько увлек поток предстоящей не-мне гибели, знания, что «я» не спасусь, как бы быстро не бежала ( и кого же здесь растерзали прошлой ночью, такого любящего жизнь и так отчаянно за нее цепляющегося? ), что я не заметила групку людей, одетых в форму. Они подошли поближе, часть меня завопила: «Здесь свидетели», но мне было уже глубоко наплевать на все.
Юмор. Черный
читать дальше-Там псина грызет оторванную руку. Может вы ее отгоните и заберете эту часть трупа с собой? – Вояки смотрели на меня словно на полоумную. – У супермаркета бездомная собака грызет оторванное преплечье и кисть, уже тоже оторванную. Может вам нужно что-то с этим сделать? Псину там отогнать, или забрать этот кусок полуобглоданного трупа?
-Где именно Вы видели это?
Я встала на ноги. – За супермаркетом, со стороны двора. Пошли, я вам покажу. – Немного пошатываясь я побрела обратно. Группа патруля двинулась за мной словно почетный экскорт. Но зато обратно они пойдут как почетный экскорт обгрызенной руки. От этой мысли у меня вырвался смешок. Мы дошли до супермаркета, зашли за угол…Я опять смотрела на то, как бездомная собака треплет отрванную руку. Солдаты тут же пошли ее отгонять, собака скалила на них зубы и рычала, а потом начала пятиться, признавая за ними право ее прогнать и отобрать себе ее добычу.
-И что вы теперь будете делать с этой рукой? – голос у меня был совсем равнодушным, словно я и не рыдала меньше трех минут назад.
-Лейтенант, куда нам ее положить? – солдат смотрел на главного, словно надеясь, что тот сейчас вытянет пластиковый пакет и скажет «Вот сюда», а не заставит нести ее в руках.
читать дальшеЛейтенант смотрел пустым взглядом в газон и говорил в трубку: «Да…Нет…Напуганная штатская…». Я фыркнула – это я-то напуганная? Немного нервная – да, но не напуганна, о отнюдь. «Да, она похожа…» Я перестала вслушиваться – и так понятно, что ситуация начала выходить из-под контроля.
-Извините, но нам нужно отвести вас к нам в штаб.
-Конечно. – Все хуже. И все веселее. Интересно, на кого я похожа? Давайте угадаю. На убийцу наверное. – Наручники надевать будете?
Лейтенант застыл, словно я достала пистолет и навела на него.
... Солдаты стали возле меня, я покачала головой и протянула запястья.
-Надевайте.
Лейтенант защелкнул наручники и мне на мгновение показалось, что они сейчас оживут и откусят мне кисти. Но ничего, все обошлось – наручники не ожили, мои руки остались там, где им и положенно было быть, а немного сумасшедшая часть меня с безумным смешком запрыгала мячиком внутри моей черепушки. Все путем.
читать дальшеДальше все было так, как я себе и представляла – меня привели в здание банка на окраине города. Почему именно банка? Наверное потому, что это было наиболее защищенное здание из всех доступных. Потом допрос у милого молодого человека. Пожалуй правильнее всего назвать его так. Я улыбалась, кивала, отвечала, кивала и снова улыбалась. Потом пришел мужчина постарше. Комедия повторилась с самого начала. Я уже чувствовала себя марионеткой на ниточках – вот меня дергают так, и я киваю, а если вот так – то говорю. Потом меня оставили на некоторое время сидеть самой. Да Бога ради. Я догадывалась, что за мной наблюдают, но вряд ли им это что-то даст. Я положила голову на колени и начала гладить себя по волосам. Все правильно, если до этого момента они и сомневались, то эта поза должна убедить их штатного психолога, что я просто одна из напуганных штатских. Я лежала, ощущая щекой ткань джинсов и знала – на улице темнеет. Погода испортилась, как позавчерашний суп, который не поставили на ночь в холодильник. На небо нашли тучи, ветер стал холодным и резким. Подступающая темень уже звала меня. Но Тварь все еще сидела в своей норе, и уже за это я готова была петь гимны Светлым до конца этого года. Или до конца двух лет. А может и до конца своей жизни. Сейчас во мне шептал только голос грядущей темноты, не более того. К нему я была привычна. Меня отпустили домой, как и следовало ожидать. Как и следовало ожидать, я шла по широким улицам, где уже не ездили машины и не горели фонари. Как они ухитрились отпустить меня домой на ночь глядя, да еще и без нескольких сопровождающих понятия не имею. Наверное они очень хотели найти поутру мой труп. Вряд ли им это удасться. Я шла точно по средине улицы, точно модель по подиуму, не было только софитов. Наверное местная нежить постаралась. Хотя кто знает, может лампочки перегорели из-за здешней страсти ночи. Кто знает…
Я брела по главному бульвару, город был пуст, затаен и испуган. Светились окна, а в воздухе горел огнем страх, боязнь тех, кто жил за этими окнами. Город дрожал, словно дрожала его душа. Асфальт мерцал у ног искрами – мое ночное зрение снова улучшилось. Небо подернулось пятнами облаков, словно больной в приступе горячки. Мне хотелось поднять голову и расхохотаться в это больное небо. В лицо больного города. В душу здешнего прокаженного. Может я действительно с-ума-сошла? Может…А может и нет. Я знала, что нет.
Я шаркала ногами по дороге и вспоминала зиму моего детства. Холодную снежную зиму, когда люди запускали зеленые и красные ракеты, и они висели в небе словно волшебные огни, вспоминала тот холод, очищающий и бодрящий, а не эти сырые влажные малярийные зимы. Я знала, что за мной следят глазами тени, но я знала и то, что тени будут только следить, они не нападут. Что-то струилось от меня, что-то, что я и сама не понимала. Истинная магия. Ее не чувствуешь, а только видишь результат ее воздействия. Небо вздрогнуло, словно огромная черная лошадь нервно дернула шкурой. Звезды вспыхнули искрами на маслянно-нефтянной пленке. Кто знает почему…А может у меня просто галлюцинации. Я брела домой. Единственное что я знала точно – что все те, кого я предупредила, кому сказала убираться отсюда, все они остались здесь. В том числе и я.
читать дальшеНа мое удивления я пришла домой вполне нормально. На меня не напали вампиры, меня не попытались утащить куда-то и сожрать, не было даже попытки напугать до полусмерти или расчленить. Я пришла домой, словно мой город – один из тех сказочно-сахарных городов, которые изображают в мюзиклах. Нет в них маньяков, убийц, насильников, наркоманов, пьяных юнцов, безумных, похотливых, шлюх, СПИДа, разбитых окон, убитых девушек, обблеванных переулков, парков со скверной репутацией, и уж тем более нет в них вампиров, теней зла и одержимости Сущностью. Одним словом, город-сказка, город-мечта. И следующей фразой, которая пришла мне в голову было продолжение этой песенки «Попадая в его сети пропадаешь навсегда». Не очень-то обнадеживающе, но зато более похоже на правду. Попади в сети этого города, и в итоге ты окажешься там, откуда не возвращаються никогда – в могиле.
Безумие!
читать дальшеЯ зашла домой и никто не попытался утащить меня в темноту, в одержимые тени. Я легла спать – и небо взрывалось надо мной вспышками никогда не виданных звезд и созвездий. Я спала и мне снились сны на мелодии песен «Агаты Кристи». Во мне кипели страсть, похоть и жажда, желание, хотелось найти то ли партнера для секса, то ли просто пищу для плоти и силы. А снаружи бурлила ненависть и злоба. Желание мести. А потом мне снился круглый и многоугольный коридор из зеркала, завитый словно раковина. И меня утащило.
Когда я открыла глаза была опять ночь. Мне это уже не нравиться, определенно не нравиться. Хоть я и не люблю день, но я все же человек и мне положенно жить днем, а спать – ночью. А пока что все выходило с точностью до наоборот. Я встала, засунула ноги в пушистые тапочки и вышла из комнаты. Тапочки оказались двумя мертвыми кошками. Комната превратилась в мертвый пляж, потом в дом и сцену, время стало несколькими часами перед выступлением одержимого пророка. Сцена и дом были в деревне, я взлетела на несколько метров, стала немного ближе к праведному небу и отдалась пустоте пространства вокруг меня. Пространство вошло в меня, словно бес – в одержимую, и я уже знала свое предназначение. Я убила жадного пророка и все его пять тел повесила вдоль стены дома, где была сцена, где должно было состояться выступление этого одержимого. Люди остануться живими и вольными, демон заточен в трупах (трупы – ведь все пять – это один) и не вырветься из него, пока я его не выпущу, так чего же я так волнуюсь? Тела висели вдоль стены, луна светила и свет ее лился словно мед и алкоголь. Село вымерло, но все же, что не так? Я не знала, я витала в воздухе, и неправильность душила меня. Солнце светило сквозь меня, пыль взмывала над тропинками и тропками, луна сияла на меня, смотрела и я ощущала себя дурой, словно я не видела чего-то очевидного. Пророк мертв, толпа разочарованно разошлась по домам, завтра уже все забудеться, все в порядке, но что же я не учла, что пропустила, что разрушит этот идеальный план спасения людей? Люди уходили в свое нераспростертое пространство, скукожевались мертвыми куколками в ожидании сезона дождей, сезона истины. Истина испепеляет, солнце зовет и смееться, луна жаждет и кривиться от недовольства. Я снова сделала что-то не так. Сущность растворилась в Бездне Безумия. Бездна поглощала мою душу, пожирала меня и мой разум, а я прыгала, хлопала в ладоши и хохотала. Что такое разум для безумного? Ничего. Я хохотала, а в Городе ветер набирал силу, дул все сильнее и ровнее, тучи наползали на Город, подминали его под себя. Я смеялась и прыгала, трупы пророка, все пять, гнили под солнцем не этой реальности в тени стены дома, где должно было проходить его окончательное выступление, луна смеялась, безумие нежным любовником рвало душу в клочья, я отдавалась ласковому безумию, Бездна ласкала мою душу и входила сама внутрь меня, я корчилась от счастья и экстаза. Это лучше чем жизнь. Лучше крови, лучше влюбленности, лучше судьбы, уготованной мне Светлыми и Ангелами. Безумие дарит полноценность Душе. Я кричала от осознания себя, своего «Я», своей судьбы, своего счастья, экстаза, силы, радости, своего безумия, своего, личного, именного. Может это и угол в Аду, но зато это мой угол, и ничей больше. Я жаждала. Я голодала. Ночь сулила и обещала. Ночь звала и грезила. Грезила моими снами для меня. Люди умирали и кричали. День уже проиграл, но еще не осознавал этого. Я стонала от счастья и каталась по полу. День сгорал и испепелялся. День умирал и бился в экстазе безумия. Кричи, кричи, пока не сорвешь голос. Бейся в безумии, отдавайся сумасшествию, подари себя Потерянной Бездне. И она одарит тебя счастьем и радостью. Луна туманным белым полукругом висела в небе, тихо радовалась моему выбору и тянула, звала, сманивала, жаждала…И ее жажда была сродни моей…Моя любовь превратилась в пепел
...
Свет был бессилым, Безумие даровало сумасшествие, счастье и вечность, люди не могли, не хотели сопротивляться, Город сдавался, Древние Силы сводили счеты, Сущность свернулась в своей Бездне, Город сам, без понуканий кого-бы-то-ни-было отгрызал себе конечности и вырывал внутренности, убивал сам себя и радовался силе, силе, которая струилась из-за мучений тех обреченных клеток-Душ, которые вопили, перед тем как раствориться в Безумии, исчезнуть, поглотиться Вечной Бездной, переработаться, возвратиться свихнутыми, сила захлестывала, я орала от счастья. Кто сказал, что одержимость – это Зло, а не оргазм? Врут они, врут эти ханжи-святоши. Ночь рвала мою душу на части, а душа стонала и упрашивала: «Еще, еще, сильнее»… Я задыхалась от счастья, боль была экстазом, она проникала в меня, словно любимый, кровь пузырилась предвиденьем, хохотом и счастливой усталостью. Красная кровь красными эритроцитами просачивалась в душу и я задыхалась. Тьма сулила, обещала, ждала, звала, обьясняла, Свет плакал, сокрушался, скорбил, сожалел, Ночь тянула, накинув на мою душу резиновый поводок, Небо превращенное в Бездну Безумий светом Луны сманивало…Моя Душа сходила с ума, и я теряла свой ум вместе с ней…Пища и Похоть окружали нас, танцевали в танце насыщения
...
Я спала и резала душу, кроила ее по выкройке вечности, дым взмывал к небу драконом, моя Судьба горевала обо мне, Обреченность заказывала мне участок на кладбище, а Горе – занималось дизайном новой квартиры 2 на 1,5 метра. Мне грезился черно-матовый Стикс и поля асфоделий, Сущность свирепела и готовилась к атаке, Ночь тщилась схватить мою Душу-Меня когтями Похоти и Обещаний, Предопределение копало мне могилу, Город отдавался словно шлюха, люди признали себя разменной монетой, а Я… Я просто сходила с ума, отдаваясь Бездне…
...
Ведь что такое Душа, в конце-концов? Всего лишь вариант валюты…Единственное, что у меня есть, и что я могу предложить в аренду за Любовь…И будь Я проклята, если Тёмные не воспользуються этим….Будь я благословенна, если Свет не использует это мое состояние, чтобы не сманить меня к себе…
читать дальшеЯ пыталась забыть о всем вновь обретенном, слишком дикой (нет, она твоя, она – ты) была моя….сила, что ли. Я снова заставляла себя заниматься повседневными делами, пыталась утопить эту паранормальщину в грязном потоке одной стороны реальности. И в это же время мое второе «Я» мечтало-призывало ласковые обьятья усыпляющей мрачной зимы. Так, стоп. Полный стоп и назад. Никакой зимы, никакой смерти, никакого предназначения, никакого зова, голода, сил, жажды, альтер-эго и всего прочего. И именно в этот момент, когда я пыталась установить главенство своей нормальной-до-невозможности «Я» начал орать телефон. Я подпрыгнула наверное на полметра. Нервы. И ничего более. Первым желанием было выдернуть телефон с розетки и зафигачить ним о стену. Хотя собственно аппарат был ни при чем. Мне стало стыдно за это желание выместить свою нервность на ни в чем не повинном механизме. Но стоять и распекать себя за неуравновешенность не было времени. Телефон орал и орал и с каждым новым звонком шансы на установление нормальности падали. Пришлось брать трубку.
Следующие полчаса я утешала Маришку, нет она конечно не звонила в истерике, но ее нервозность и страх, практически паника захлестывали меня. Приходилось сдерживать себя, не дать себе наорать на нее в трубку, обозвать дурой, какой она собственно и была, говорить банальности и успокаивать, успокаивать, успокаивать. А Дно моей Души хотело ее попросту упокоить, и где-то я была согласна с этим мнением. «Нет, конечно все это закончиться, да ладно, не все это так и страшно, подумаешь очередные разборки, видно кто-то кого-то уже достал, вот эти бандиты и обьявили открытую войну, да а мы-то при чем? Мы – вообще побоку, ну разве что-ты как-то с местной мафией связана». Маришка в ответ нервно смеялась в трубку, жаловалась на эту чертову жизнь в этом чертовом городе при этом чертовом правительстве, нервничала, но я упорно гнула свою линию «нет-мы-здесь-ни-при-чем-мы-просто-оказались-заложниками-ситуации-все-станет-как-было», подкрепляя это все железной логикой и просто говоря то, что она хотела слышать, хотя и идиоту было бы понятно, что никогда еще за всю историю человечества ни разу не было «как когда-то». Маришка успокаивалась, я тихо зверела, и прежде чем я дошла до точки кипения, пришлось оборвать разговор под благовидным предлогом – у меня подгорает зажарка на кухне.
читать дальше-Нет, не хочу. И вообще, ты мне надоел. – и после набора этих слов я закрываю окно. Как только свет игры гаснет и превращаеться в обои моего стола, маска слетает с меня горстью пыли. Меня трясет. Итак, что мы имеем? Охоту за Фридрихом. Проехали. Знание обо мне. Проехали. Охоту за мной (иначе-как-бы-он-знал-что-я-посещаю-этот-сайт?). Проехали. Тоже. Значит охота не закончилась? Значит охота перетекла на новый уровень? (Подковерная нежить!!! И дальше гром безумного смеха. И эхо….) Черт. Я устала. Так устала. Мне хочеться только спать. Закрыть глаза, забыть о вас, уснуть. И не на час. На день. И не на один. Возможно уснуть на месяц. Авось все образуеться. А если нет – тогда открыть глаза, все понять, снова закрыть глаза и утонуть в тумане и снах. До следующего пробуждения. Но так ведь не бывает, не правда ли? Никогда так не бывает. Я в ярости. Ярость клубиться колонной, словно торнадо. А поверх всего этого – усталость. Усталость и ярость – как патетично. А может готично? А хер его знает. Я лично никогда не знала этих недоумков-готов. Интересно, сейчас, после серии убийств ( «обескровленных убийств» - подшептывает мне мое внесознание) они и сейчас собираються в своем гребанном недоделанном баре? Или нарисовали транспаранты «Пожалуйста, я – следующий!» и бродят в ночи вокруг места убийства? Упс, места нахождения трупов, не убийства, это разные вещи. Ну их, придурки, нашли чему поклоняться. Блин, у меня слишком бурная фантазия – толпа коров на задних копытах окружила человека и водит вокруг него хоровод с песнопениями, суть которых – просьба зарезать ее следующей. Так, стоп. Стоп и назад. Так и свихнуться недолго. Уже дожились до вампиров и коров. Жуть. А это еще что такое?! Гм, в окно залетела бабочка, теперь она пляшет и бьеться о потолок, пытаясь вылететь. Ну да солнышко, фиг ты теперь вылетишь. Это еще у ночной бабочки (ночные бабочки – шлюхи-СПИД-сифилис-ночные остановки) есть шанс вылететь. На свет. Какой еще свет? Вылететь – наружу. Наружу – ночь. Пятнистая. Свет – лампочка. Лампочка – она внутри.
-Таак солнышко, медленно сходим с ума? В ассоциации играем? – внутренний голос прошел по моему мозгу, словно хлыст по коже. Я дернулась, потрясла головой. Потом подняла глаза, вцепившись взглядом в это чешуекрылое, что сейчас самозабвенно билось хитиновой спинокой о белый пенопластовый, или как там более правильно, потолок, пытаясь улететь в синее небо. Мотылек трепыхался и издавал скребущее звуки. Все крылья себе обдерет. Вот ведь гадость. Я подпрыгнула и хлопнула в ладоши. Конечно, я его поймала, у меня всегда была отлична реакция. Конечно, я не стала его морить или размазывать между ладоней. Я вынесла его на балкон. Где-то здесь у меня был паук…ага вот…Я растопырила ладони и рывком вышвырнула бабочку («адмирала, между прочим») в липкую свежесотканную паутину. Чешуекрылая тварь запуталась и начала биться. Я посмотрела, удостоверилась что она не вырветься, кивнула головой и возвратилась в комнату обдумывать свое положение и положение вещей.
читать дальше«День шел словно гвоздь под молотком, злой смех заглушал безумца стон»….Не думаю, что песни Арии – самые подходящие для пересадки кактусов, но по крайней мере я именно Арию и слушала.Я очень-очень аккуратно, сосредоточившись, пересаживала особо большую и злобную мамилярию (Думаешь, ты отвлечешься этой обыденностью? Надеешься на спасение в рутине? НЕ ВЫЙДЕТ!!!! – эхо-эхо-эхо-хо-хо-хо-хо смеха. –Надеюсь. Верю. Думаю… исчезни, мразь, изыди туманом во тьме!..-хо-хо-хо-ха-ха-ха смех. Раскатами повторов. Смех.)
читать дальшеЭтой пересадкой я занималась последние полтора часа. Половина всех кактусов была нагло пересажена. Еще половина покорно ждала своей участи. Ну еще бы не ждали они покорно, растения как ни как еще не отрастили ноги, чтобы втихую сбежать от своих непутевых хозяев. И слава Богу. Не хотелось бы мне, проснувшись поутру, надевая тапочки, обнаружить внутри заползший в поисках укрытия кактус. Ту же мамилярию, к примеру, а она – еще далеко не самый злобный преставитель моей коллекции. «И откровенья свет пронзил меня…»…Не знаю, может Кипелова и пронзил свет откровения, но меня – определенно нет. Мысли о чертовых вампирах, мне, Фридрихе, Твари, грядущей ночи, возможной развязке, грядущей смерти и тому подобных злоключениях, если смерть, конечно, можно назвать злоключением, преследовали меня подобно псам-ищейкам загоняющим преступника. Переставить песню в начало. Арийского «Палача» я слушала уже в шестой раз. Не знаю, подходила чем-то эта песня моему нынешнему настроению. И опять врезаеться в мозг «День шел словно гвоздь под молотком, злой смех заглушал безумца стон»…
читать дальшеТеплая постель была словно обьятья любимого, хотя как раз любимого у меня никогда и не было…Засыпая, я даже не задумалась о том, почему постель, только что разложенная, такая теплая, и почему небо над городом превратилось в сияющую бездну… Луна была словно светящаяся червоточина, и дыра, и свет в этой дыре одновременно…А небо истаяло тьмой, обернулось пропастью, пусть даже и освещенной. Я засыпала, и сон был словно зыбучий песок…Последняя ночь в этом проклятом городе, и ночь улыбалась сияньем луны своей заблудшей и вновь обретенной дочери
@темы: "Книга с рабочим названием"
Блін ну мені справді дуже подобається. Хоч взагалі трошки лякає коли у людини фантазія таке видлає)