На камнях замкового двора рыдало золотистогривое странноглазое Чудовище, стоя на коленях у мертвой Принцессы.
"Ты меняешся, девочка моя" - я провела пальцами по своему подбородку. Глаза слепила полная луна. "Ты меняешся, и далеко не к лучшему"
Под половицами в углу жила семья домовиков и я в детстве разговаривала с ними, и оставляла им блюдечко с молоком и кусочки белого хлеба. Они радовались мне, а у меня были друзья. Дом был защищен и теплота наполняла его. Прошло время. Я росла и менялась, уже не так часто видела домовиков, и они словно растворялись в тумане, превращались в сказки, мифы, мои мечты. А потом одной ночью я увидела последнего из них. Глава их семьи лежал в углу, худой, смотрел голодными глазами на меня, и я знала, что под половицей лежат давно умершие от голода остальные члены его семьи: жена, которая считала меня еще одним своим ребенком и поздним вечером рассказывала мне сказки, дети, играющие со мной в свои странные игры. Все умерли, один он остался. И во всем была виновата я - я перестала верить в них, перестала оставлять им молоко и хлеб. Я закрыла глаза, и голос внутри шептал мне, что все это - сказки, мифы, что домовиков не бывает, а последний выживший умирая смотрел на меня голодными глазами. Я открыла глаза и никого не увидела, ведь никого и не было, никогда не было, все выдумка и ложь. За окном горело полнолуние, тьма сияла, словно золотая пелена, окно - серебрянный прямоугольник в матовости стен. Ковер под босыми ногами, ладони листьев у перил балкона, свет, словно поток воды в глаза. И снова голос:
"Ты меняешся, девочка моя" - я провела пальцами по своему подбородку. Глаза слепила полная луна. "Ты меняешся, и далеко не к лучшему"